Джозефина Тей. Дочь времени (7)

[tanda_mif_chgk]

7
Грант уже почти засыпал, как чей-то голос произнес у него в голове: "Томас Мор - это Генрих VIII". Сна как не бывало. Грант включил свет.
Голос конечно же не пытался внушить ему, что Томас Мор и Генрих VIII одно лицо, но если систематизировать персонажи, взяв за основу правление того или иного монарха, то Томас Мор принадлежит ко времени Генриха VIII.
Грант лежал, глядел на светлое пятно на потолке от лампы и пытался привести в порядок свои мысли. Если Томас Мор был лордом-канцлером при Генрихе VIII, тогда он наверняка жил при Генрихе VII и при Ричарде III. Что-то Гранту не нравилось, и он опять взялся за "Историю Ричарда III" Томаса Мора. В предисловии, которое он не удосужился прочитать раньше, коротко рассказывалось о жизни Томаса Мора, и теперь Грант открыл его, чтобы узнать, каким образом Мор мог быть одновременно историографом Ричарда III и лордом-канцлером Генриха VIII? Сколько лет было Мору, когда Ричард стал королем? Пять.
Если кто-то думает, что полицейский видит и понимает больше других, особенно когда речь идет о свидетельских показаниях, он ошибается.
В раздражении Грант бросил книгу на пол, забыв, что она взята в библиотеке и дана ему во временное пользование, и то из любезности.
Мор не знал Ричарда III. Он был еще маленьким, когда к власти в стране пришли Тюдоры, и эта книга, которая стала Библией историков, изучавших время Ричарда III, которой пользовались и Холиншед и Шекспир (пусть даже Мор верил в то, что писал), - эта книга оказалась не правдивее солдатских баек. Столь же "истинное, как в Евангелии", событие происходило не на глазах автора. Пусть Мор обладал критическим умом и замечательной честностью, но это не делало его "Историю" надежным свидетельством. Грант слишком долго сталкивался со способностью человека верить в чей-то пересказ чьего-то рассказа о. том, что кто-то третий видел сам, а может, и слышал еще от кого-то.
Грант был противен сам себе.
При первой же возможности он должен прочитать современную запись событий короткого правления Ричарда III. А библиотека может хоть завтра забрать обратно своего Томаса Мора. Несомненно, сэр Томас был гением и мучеником, но какое Гранту до этого дело? Лично он, Алан Грант, знает, что гений - самый доверчивый человек из всех людей на земле. И лично он, Алан Грант, аннулирует, отменяет и зачеркивает Томаса Мора и с утра начинает все сначала. Размышляя так, он заснул, а проснувшись, продолжил свои размышления.
Стоило Амазонке появиться в дверном проеме, как он крикнул, словно обвиняя ее в своем открытии:
- Вам известно, что ваш сэр Томас Мор ничего не знал о Ричарде III?
Амазонка удивилась, но, кажется, не столько его вопросу, сколько его горячности, и готова была расплакаться, если он скажет еще хоть одно невежливое слово.
- Он должен был знать! Он жил в то время! - попробовала она защитить Томаса Мора.
- Когда умер Ричард, ему исполнилось восемь лет. - Грант был безжалостен. - Он знал только то, что ему рассказали. Как вы или я. Не верьте ни одному слову Мора. Его "История" - это набор сплетен.
- Вы себя хорошо чувствуете? - встревожилась Амазонка. - Какая у вас температура?
- Температура - не знаю, а вот давление...
- Ах, бедненький... - Амазонка явно восприняла его слова буквально. - А все шло так хорошо. Сестра Ингхэм очень расстроится. Она так вами гордится.
Для Гранта явилось откровением, что Пигалица гордится им, но и это известие не доставило ему радости. Теперь он хотел, чтобы температура действительно повысилась - надо осадить возгордившуюся Пигалицу.
Однако визит Марты отвлек его от эксперимента, который должен был доказать, что разум сильнее материи. К тому же если Пигалица гордилась его быстрым физическим выздоровлением, то Марта считала себя причастной к его выздоровлению душевному. Она была довольна, что ее с Джеймсом поход в магазин оказался столь эффективным.
- Ты уже что-нибудь придумал насчет Перкина Уорвика?
- Нет. К черту Уорвика. Лучше скажи, зачем ты принесла мне портрет Ричарда III? Ведь за ним тайн не числится, не так ли?
- Так. Кажется, мы взяли его как иллюстрацию к истории Уорвика. Нет. Подожди. Вспомнила. Джеймс вот так повертел его и сказал: "Самый знаменитый убийца всех времен с лицом святого".
- Святого! - вскричал Грант и осекся. - В высшей степени честное!
- Что?
- Да нет, ничего. Просто вспомнил свое первое впечатление. Тебе тоже кажется, что это лицо святого?
Марта взглянула на фотографию, прислоненную к стопке книг.
- Свет плохо падает, и я ничего не вижу, - сказала она и взяла фотографию с тумбочки.
Только тут Грант вспомнил, что для Марты так же, как для сержанта Уильямса, изучение лиц - занятие профессиональное. Изгиб бровей, линия рта говорили Марте о характере человека не меньше, чем сержанту. Более того, она не могла сыграть роль, не придумав себе сначала лица.
- Сестра Ингхэм считает, что он очень мрачный. Сестра Даррелл видит в нем злодея. Хирург уверен, что у него был полиомиелит. Сержант Уильямс сказал, что он прирожденный судья. Старшей сестре он кажется мучеником.
Марта довольно долго молчала.
- Знаешь, странно. На первый взгляд он мне показался злобным и подозрительным. Вздорным. А потом это первое впечатление стерлось. Он совершенно спокоен. Да-да, у него умиротворенное лицо. Вероятно, Джеймс именно это имел в виду, когда сказал, что у него лицо святого.
- Нет, нет. Не думаю. По-видимому, он говорил о совестливости.
- Может быть, но это настоящее лицо! Не соединение органов слуха, дыхания, поглощения пищи. Замечательное лицо. Если его немножко изменить, будет Лоренцо Великолепный.
- А может, это и есть Лоренцо, просто вы спутали портреты?
- Ну, нет. Почему тебе пришло такое в голову?
- Потому что лицо не соответствует характеру исторической личности! А? Взяли и перепутали портреты?
- Такое, конечно, возможно, но это портрет Ричарда. Оригинал, как сказал Джеймс, находится в Виндзорском замке и включен в опись, сделанную еще при Генрихе VIII, так что ему лет четыреста, не меньше. В Хэтфилде и Олбери есть копии.
- Значит, все-таки Ричард, - нехотя смирился Грант. - У меня нет ничего, за что можно было бы уцепиться. Ты никого не знаешь в Британском музее?
- В Британском музее? - переспросила Марта, не отрывая глаз от фотографии. - Нет, кажется. Не помню. Я и была-то там всего один раз, смотрела египетские украшения, когда играла Клеопатру с Джеффри... Ты видел Джеффри в роли Антония? Благородного Антония. Почему-то я боюсь туда ходить. Сосуд времен. Все равно что смотреть на звезды. Чувствуешь себя маленькой и ничтожной. А что ты хотел в Б. М.?
- Мне нужна какая-нибудь информация о хрониках, которые писались во времена Ричарда. Так сказать, отчеты современников.
- Значит, сэр Томас тебя не устроил?
- Да он просто-напросто старый сплетник, - не без злости ответил Грант. Он уже почти ненавидел всеми обожаемого Мора.
- Ладно, ладно. А тот человек в библиотеке, который дал мне книгу, говорил о нем с благоговением. Житие Ричарда III в изложении святого Томаса Мора, и все такое.
- Тоже мне житие, - буркнул Грант. - Он жил при Тюдорах и писал о Плантагенетах то, что ему рассказывали, потому что самому ему было тогда пять лет.
- Пять лет?
- Пять.
- Да-а-а. Ничего себе первоисточник!
- Вот так. Точность как у букмекера. К тому же он по другую сторону. Слуга Тюдоров - это слуга Тюдоров, когда речь идет о Ричарде III.
- Да-да. Понимаю. Ну, а что ты хочешь узнать о Ричарде, ведь за ним не числилось никакой тайны?
- Например, что он был за человек. Для меня он - загадка посложнее любой, с которой приходилось сталкиваться. Что заставило его перемениться едва ли не за одну ночь? До смерти брата не было человека благороднее его и преданнее.
- Может быть, чем ближе к трону, тем больше искушений?
- Может. Но он-то до совершеннолетия наследника должен быть регентом. Протектором Англии. Если знать его жизнь, то и этого не так уж мало. Подумай сама, ему не за что было жаловаться на судьбу.
- Представь себе, Ричард не любил мальчишку и хотел "проучить" его. Странно, но мы всегда думаем о жертвах почти как об ангелах. Не люди, но подобия Иосифа. Допустим, наследник был достаточно несносен и заслужил, чтобы его посадили в темницу. Или сам попросил, чтоб его тихонько низложили.
- Их было двое, - напомнил Грант.
- Ну конечно. Все это слова. Ужасно, ужасно. Бедные пушистые овечки. Ой!
- Что "ой"?
- Не знаю. Наверно, пушистые овечки...
- Что?
- Нет, не скажу. Вдруг не выйдет? Я побежала.
- Ты уже совсем очаровала Маделин Марч? Она согласилась написать пьесу?
- Думаю, идея ей понравится, но пока контракт не подписан...
Марта направилась к двери, потом увидела зарумянившуюся Амазонку и резко ускорила шаг, а Грант и думать забыл о пушистых овечках вплоть до следующего вечера, когда обнаружил у себя в палате существо, которому даже роговые очки придавали несомненное сходство с пушистой овечкой. Грант находился в состоянии полудремы и ощущал полную гармонию в своих отношениях с окружающим миром, чего уже давно не было. История, как совершенно справедливо предвидела старшая сестра, великолепным образом способствовала обретению перспективы. Вдруг в дверь постучали, но так неуверенно, что Грант решил: "Померещилось". В больничные двери всегда надо стучать уверенной рукой. Однако на всякий случай он сказал: "Войдите", - и увидел такую не вызывающую сомнений "пушистую овечку", что долго не мог прийти в себя от смеха..
Молодой человек смущенно улыбнулся, поправил очки, кашлянул несколько раз и сказал:
- Вы мистер Грант? Я - Каррадин, Брент Каррадин. Надеюсь, вы уже не спали?
- Нет, нет, мистер Каррадин. Рад вас видеть.
- Марта... Мисс Халлард... она... Она прислала меня к вам. Сказала, что я могу быть вам полезен.
- А она не сказал, в чем именно? Да вы садитесь. Вон там у двери стул. Несите его сюда.
Брент Каррадин был высоким юношей с волнистыми белокурыми волосами, венчающими высокий лоб, и в слишком широком твидовом пальто, спадающем небрежными складками. Сразу видно, американец. Он принес стул, сел, и твидовое пальто тотчас обрело сходство с благородным королевским одеянием. Юноша глядел на Гранта добрыми карими глазами, чудесное сияние которых не могли скрыть очки в толстой роговой оправе.
- Марта... Мисс Халлард... Она сказала, что вам надо помочь в каких-то розысках.
- Вы сыщик?
- Нет, здесь, в Лондоне, я занимаюсь научной работой. Точнее, историей. Вот она и сказала о вашем интересе... Мистер Грант, мне будет очень приятно, если я смогу быть вам полезен.
- Очень мило с вашей стороны. Очень мило. А над чем вы работаете? Какая у вас тема?
- Крестьянское восстание.
- О, да это Ричард II!
- Да.
- Вас интересуют отношения классов?
- Нет. Мне надо было быть в Англии.
- А что, нельзя быть в Англии и не заниматься научной работой?
- Можно, но так проще. Мне нужно алиби. Папочка хочет, чтобы я продолжил его дело: мебель, продажа, заказы по почте, по каталогам. Только не поймите меня неправильно, истер Грант, наша мебель очень хорошая. Это вечная мебель. Но она меня совершенно не интересует.
- Следовательно, если считать Северный полюс, то Британский музей второе по надежности убежище?
- Здесь теплее. К тому же мне, правда, интересно заниматься историей. Я и раньше изучал ее. Но если откровенно, мистер Грант, то я приехал сюда из-за Атланты Шерголд. Помните немую блондинку у Марты... Я хотел сказать, в пьесе мисс Халлард. Она играет немую, а на самом деле она вовсе не немая.
- Ну конечно нет. Очень способная актриса.
- Вы ее видели?
- Думаю, вряд ли найдется в Лондоне человек, который ее не видел.
- Я тоже так думаю. Этому спектаклю конца нет. Мы-то рассчитывали на пару недель, поэтому она уехала. В начале месяца она должна была вернуться, а когда все так затянулось, мне пришлось самому ехать в Англию.
- А Атланта - это не алиби?
- Для моего папочки? Что вы! Моим родственникам Атланта не нравится, больше всех папочке. Если он никак не может обойтись без упоминания ее, то говорит: "Эта твоя знакомая актриса". Понимаете, мой папочка - Каррадин Третий, а отец Атланты, в лучшем случае, Шерголд Первый. У него маленькая бакалея на Мейн-стрит, но он очень хороший человек, если уж на то пошло. Атланта тоже не очень-то многого добилась у нас в Штатах. В театре, конечно. Это ее первый большой успех, и она ни за что не разорвет контракт. По правде говоря, я думаю, что теперь ее вообще трудно будет увезти домой, ведь американцы не сумели оценить ее талант.
- А вы решили заняться наукой?
- Мне пришлось придумать нечто такое, что возможно только в Лондоне. Кстати, у меня и в колледже была эта тема, поэтому Британский музей - не фикция. Так что убиваю двух зайцев: занимаюсь тем, что мне интересно, и берегу покой папы.
- Понятно. Ваше алиби мне нравится больше всех, которые я знаю. А почему все-таки крестьянское восстание?
- Время интересное. И папочке это должно было понравиться.
- Он интересуется реформами?
- Нет. Он ненавидит королей.
- Каррадин Третий?
- Смешно, правда? Я бы не удивился, если бы узнал, что у него есть корона и он иногда достает ее, идет в Гранд-отель и приме ривает там в туалете. Я вас не утомил, мистер Грант, а то сижу тут, болтаю, и все о себе? Я же пришел не за этим. Я пришел...
- Зачем бы вы ни пришли, вас прислало ко мне само небо, так что, если вы не спешите...
- Я никогда не спешу, - заверил молодой человек и стал так усердно вытягивать ноги, что в конце концов добрался до тумбочки, она покачнулась, и портрет Ричарда III оказался на полу. - Ой, извините. Я не хотел. Никак не привыкну к тому, что у меня такие длинные ноги. А вы считаете, что человек к двадцати двум годам мог бы уже привыкнуть к себе? - Брент поднял фотографию, рукавом стер с нее пыль и с интересом стал вглядываться в запечатленное на ней лицо. - Richardus III. Ang. Rex*, - прочитал он вслух.
- Вы первый человек, который прочитал, что здесь написано, - сказал Грант.
- Ну, для этого надо всего лишь заглянуть на обратную сторону. А вот я впервые встречаю человека, который любуется портретом этого короля.
- Что, некрасивый?
- Не знаю, - помедлив, ответил Брент. - У него хорошее лицо. Похож на одного профессора у нас в колледже. Он был немного желчный, но добрее его я никого не видел. Так вас заинтересовал Ричард III?
- Он самый. И от вас мне не нужно ничего сверхъестественного. Всего лишь выяснить, кто из историков жил в его время.
- Проще простого, тем более что совсем близко к моему времени. Которым я занимаюсь. Так вот о Ричарде II писал сэр Кутберт Олифант, может, у него есть что и о Ричарде III? Вы читали Олифанта?
Грант ответил, что не читал ничего, кроме школьных учебников и Томаса Мора.
- Мора? Лорда-канцлера Генриха VIII?
- Да.
- Вам не показалось, что он немного пристрастен?
- Да он просто партийный идеолог, - вырвалось у Гранта, только теперь осознавшего, что же ему, в сущности, не понравилось. Это не записки государственного деятеля, а партийная листовка. Даже не листовка, а отчет, составленный на основании собранных в людской сплетен. - Вам что-нибудь известно о Ричарде III?
- Да ничего, кроме того, что он убил племянников и не сумел поменять государство на коня. И еще у него были два помощника, известные как Мышь и Кот.
- Что-что?
- Да вы помните этот стишок: "Есть король-горбун, есть пес-хвальбун, есть мышь и кот, чтобы жрать английский торт".
- Да-да, совсем выпало из памяти. А вам известно, что это значит?
- Понятия не имею. Я плохо знаю то время. А почему вы заинтересовались именно Ричардом III?
- Марта решила, что мне следует заняться каким-нибудь теоретическим расследованием, если мне пока не под силу практическое, а так как я давно увлекаюсь разгадыванием характеров по лицам, то она принесла мне фотографии портретов людей, с чьими именами связаны неразгаданные тайны. Ричард попал в их число более или менее случайно, но именно его тайна оказалась интереснее других.
- Почему же?
- Он совершил преступление, ужаснее которого не может быть, и в то же время у него лицо великого судьи, великого государственного деятеля. Более того, судя по некоторым источникам, он на удивление добропорядочен. Что ж, он и в самом деле был умен и весьма успешно управлял Северной Англией, был хорошим офицером штаба и храбрым воином. Его личная жизнь ничем не скомпрометирована, тогда как его брат был самым любвеобильным монархом Англии, исключая, наверно, одного Карла II.
- Эдуард IV. Знаю. Шесть футов мужской красоты. А может, Ричард страдал из-за своего безобразия и потому захотел уничтожить потомство брата?
Гранту это не приходило в голову.
- Вы думаете, Ричарда терзала постоянно подавляемая ненависть к брату?
- Подавляемая?
- Даже его недоброжелатели признают, что он был предан Эдуарду и они всегда были вместе с тех пор, как Ричарду исполнилось то ли двенадцать, то ли тринадцать лет. Вот их брат не любил никого. Его звали Георгом.
- Георгом?
- Герцог Кларенс.
- А! Кларенс-бочка-с-вином.
- Тот самый. Так что их было двое - Эдуард и Ричард, и между ними десять лет разницы в возрасте. Как раз то, что надо для сотворения кумира.
- Если бы я родился горбуном, - промурлыкал юный Каррадин, - я уверен, что возненавидел бы брата, опередившего меня, забравшего себе моих женщин и мое место под солнцем.
- Возможно, - после некоторого раздумья согласился Грант. - Пока из всех версий ваша лучшая.
- Ведь он мог этого и не показывать. Это могло быть у него в подсознании. Но как только представилась возможность стать королем, все вылезло наружу. Он мог сказать себе... Его подсознание могло ему подсказать: "Бери! Это твой шанс! Многие годы ты делал все, что мог, и всегда оставался во втором ряду, даже спасибо и то не всегда слышал. Теперь ты можешь получить свое, свести все счеты".
Грант обратил внимание, что по какой-то странной случайности описание Каррадина полностью совпало с описанием мисс Пейн-Эллис. Наверно, таким видела его писательница, когда придумывала сцену прощания и Ричарда на крыльце позади здоровых белокурых Маргарет и Георга, "как обычно", во втором ряду.
- Это очень интересно, - сказал Каррадин, характерным жестом длинного указательного пальца поправляя дужку очков, - что Ричард, как вы говорите, не делал ничего дурного до совершения своего главного преступления. Так он человечнее, а то в шекспировской версии он мне больше напоминает карикатуру, нежели живого человека. Мистер Грант, я с удовольствием сделаю все от меня зависящее. Мне тоже неплохо на некоторое время отключиться от крестьян.
- Кот и мышь вместо Джона Болла и Уота Тайлера*?
- Ага.
- Что же, очень хорошо. Несите все, что сможете откопать. Но прежде всего я хочу получить запись событий, датированную тем временем. Событий, сотрясавших страну. Я хочу прочитать запись очевидца, но не такого, которому в интересующее нас время было пять лет и который служил другой династии.
- Я найду такого историка. Фабиан? Или он жил при Генрихе, VII? Ладно, я найду. А пока вы поглядите Олифанта. Насколько я знаю, он самый большой авторитет по тому периоду. - Грант с удовольствием согласился почитать сэра Кутберта. - Тогда я закину его вам завтра по дороге... Можно оставить внизу? Ладно?
Грант был в восторге.
И тут юный Каррадин вдруг очень смутился, отчего Грант мгновенно припомнил пушистую овечку, совершенно вылетевшую у него из головы на время, пока они обсуждали Ричарда III. Вновь возник тихий, стеснительный Брент Каррадин, который, попрощавшись, выбежал из палаты, сопровождаемый твидовым вихрем.
Грант подумал, что даже если не знать о миллионных доходах Каррадинов, Атланте Шерголд все равно повезло.

*Ричард III. Король Англии (лат.)
*Уот Тайлер (? - 1381) - вождь крестьянского восстания в Англии; Джон Болл (? - 1381) - английский народный проповедник, сподвижник Уота Тайлера.