Джозефина Тей. Дочь времени (11-12)
Jul. 31st, 2008 02:52 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
tanda_mif_chgkПоскольку сегодня уезжаю в Славское, выставлю сегодня две главы, и в понедельник, как вернусь, еще две.
11
Читая и перечитывая письмо, Грант неплохо провел время до прихода Амазонки. Он слушал чириканье воробьев двадцатого века, суетившихся на подоконнике, и смаковал фразы, написанные пять веков назад. Что подумал бы Ричард, узнай он о судьбе своего письма, посвященного Джейн Шор, и о человеке, размышляющем над ним спустя столько лет?
- Вам письмо. Вы рады, правда? - спросила Амазонка, подавая Гранту конверт, два кусочка хлеба с маслом и твердую, как камень, булку.
Грант перевел взгляд с булочки на письмо. Оно было от Лоры, и он с удовольствием вскрыл конверт.
"Дорогой Алан!
Ничего, повторяю, ничего не может меня удивить, когда речь заходит об истории. В Шотландии стоят огромные памятники двум женщинам-мученицам, которых утопили за веру, хотя они, во-первых, не были утоплены и, во-вторых, не были мученицами. Их обвинили в измене - что-то вроде пятой колонны - перед предполагавшимся вторжением Голландии. Как бы то ни было, в их деле нет ничего религиозного. Их смертный приговор был отсрочен тайным советом, потому что они подали прошения, которые хранятся до сих пор.
Однако это никак не повлияло на шотландцев, коллекционирующих мучеников, и сказка о печальной кончине, дополненная хватающим за сердце последним диалогом жертв, до сих пор украшает школьные учебники в Шотландии. Причем диалог в разных учебниках дается по-разному. На могиле одной из этих женщин в Уигтоне сохранилась эпитафия:
Во имя Божье казнена.
И только в том ее вина,
Что пастерству верна была,
Пресвитерства не предала.
Усопла среди волн морских,
Грехов не ведая мирских
<Перевод А. Шараповой.>
Насколько я знаю, пресвитериане служат мессу за упокой их душ. Туристы же приезжают поглазеть на памятники и почитать трогательные надписи. И все довольны.
И это несмотря на то, что первый собиратель материалов об этих женщинах, побывавший в Уигтоне всего через сорок лет после их так называемого мученичества, не нашел ни одного свидетеля и очень сокрушался из-за "отсутствия доказательств".
Я очень рада, что ты пошел на поправку. Мы все очень рады. Если и дальше все пойдет как надо, твой отпуск придется на весну. Вода стоит низко, но к тому времени непременно прибудет, чтобы рыбы и ты смогли получить удовольствие.
Привет тебе от всех.
Лора
P. S. Странно, стоит сказать правду об истоках какой-нибудь легенды, и люди начинают на тебя сердиться. Им хочется верить в незыблемость своих идеалов, вероятно, чтобы не потерять внутреннего спокойствия. Вот чем вызвано их возмущение. Будь они даже безразличны, меня бы это не удивило, но они реагируют, и весьма активно. Они раздражаются. Странно, правда?"
"Еще один Тоунипанди", - уже привычно подумал Грант. Интересно, что еще из курса британской истории подошло бы под это название?
Под впечатлением новых фактов Грант решил еще раз перечитать "Историю Ричарда" Томаса Мора, посмотреть, как теперь будут восприниматься некоторые из ее пассажей.
При первом чтении, когда у него еще ничего не было, кроме недоверия, многие места "Истории" напоминали ему досужие вымыслы, иногда нелепые до абсурда, теперь же он едва сдерживал отвращение. Его, по выражению Пата, сынишки Лоры, тошнило от этой "Истории". Но одновременно он чувствовал нечто похожее на изумление.
Все, что он читал, было написано Мортоном. Мортоном - участником и свидетелем событий, происходивших в июне. Он знал, должен был знать все до мельчайших деталей, и тем не менее он ни разу не упомянул ни леди Элеонору Батлер, ни, что уж совсем странно, акт о престолонаследии. Согласно Мортону, Ричард утверждал, что Эдуард был женат на Елизавете Льюси, но она, по словам все того же Мортона, этот факт отрицала.
Зачем надо было Мортону ставить кеглю, чтобы тут же сбить ее? Зачем надо было заменять Элеонору Батлер Елизаветой Льюси? Чтобы со всей ответственностью доказать, что любовница короля Елизавета Льюси никогда не была его женой, чего он никак не мог сказать об Элеоноре Батлер?
Естественно предположить, что кому-то было выгодно объявить несостоятельными доказательства Ричарда относительно незаконного рождения детей Эдуарда. А так как Мортон рукой Томаса Мора писал историю для Генриха VII, то этот кто-то, вероятнее всего, - сам Генрих VII. Генрих VII, который приказал уничтожить и оригинал, и все копии акта о престолонаследии.
Грант вспомнил, что сказал Каррадин: Генрих приказал уничтожить акт, не читая.
Ему было очень важно, чтобы люди забыли содержание акта, иначе он не учинил бы такого беспримерного уничтожения.
А почему Генриху VII это было так важно?
Какое значение для Генриха имело, был Ричард законным королем или нет? Вряд ли он мог сказать: "У Ричарда не было прав на корону, а у меня есть". Но как бы ни были ничтожно малы его права, он был Ланкастером тогда, когда об Йорках вообще речи не было. Тогда почему Генриху было так важно заставить всех забыть содержание акта? Зачем ему понадобилось на место Элеоноры Батлер сажать любовницу, которая никогда не претендовала на роль жены короля?
Погруженный в раздумья, Грант не заметил, как подошло время ужина. А тут еще пришел санитар и принес ему записку.
- Сказали, какой-то американец просил передать вам.
- Спасибо, - сказал Грант и не удержался от вопроса: - Вы что-нибудь знаете о Ричарде III?
- Вопрос на приз?
- Какой приз?
- За ответ.
- Да нет, просто любопытно, что вы знаете о Ричарде III.
- Он убил много людей.
- Много? Я думал, всего двух племянников.
- Нет, нет. Я не очень-то силен в истории, но это я знаю: он убил брата, кузена, бедного старого короля и еще двух племянников. Так сказать, убивал чохом.
- А если бы я вам доказал, - помолчав секунду, спросил Грант, - что он не убил ни одного человека, что бы вы мне ответили?
- Я ответил бы, думайте как хотите. Есть же люди, которые думают, что земля плоская, что конец света наступит в двухтысячном году или что он уже начался пять тысяч лет назад. Вы еще и не то можете услышать в воскресенье у Триумфальной арки.
- Так вы мне не верите?
- Почему? Верю. И не верю. Да не слушайте вы меня, лучше подыщите кого пообразованнее. Пойдите к Триумфальной арке, там обязательно кого-нибудь найдете. Может, даже станете во главе нового движения.
Он шутливо помахал рукой и, что-то бормоча себе под нос, исчез за дверью.
"Ради бога, - подумал Грант, - еще немного, и я не знаю, что будет. Может, мне и вправду остается лишь отправиться к Триумфальной, стать там на ящик из-под мыла и..."
Развернув послание от Каррадина, Грант прочитал: "Вы хотели знать, кто из наследников пережил Ричарда, конечно, кроме племянников, а я забыл попросить вас сделать для меня список интересующих вас людей. Мне кажется, это важно".
Пусть даже весь мир отвернется от него, с ним рядом юная Америка.
Грант отложил в сторону "Историю Ричарда" Мора с ее дикими обвинениями и достойными воскресных газет описаниями исторических сцен и взял учебник истории для студентов, чтобы поточнее определить возможных соперников Ричарда III. Однако, когда он еще держал в руках книгу Мора-Мортона, ему пришла в голову новая мысль. Он вспомнил описание истерики, которую Ричард закатил в Тауэре, яростный всплеск эмоций против Джейн Шор, отчего у него стала сохнуть рука. Гранта буквально ошеломила вдруг осознанная им разница между бессмысленным, отталкивающим поведением Ричарда и спокойным, доброжелательным тоном письма.
"Помоги же мне, - мысленно воззвал он к Богу. - Если мне придется выбирать между человеком, воссозданным Мором, и человеком, написавшим письмо, я выберу второго, что бы мне ни пришлось узнать о них обоих".
Вспомнив о Мортоне, Грант решил сначала узнать все что возможно о нем, а потом уже заняться списком наследников из рода Йорков. Похоже, что, будучи гостем Букингема, Мортон стал организатором совместного выступления Вудвиллов - Ланкастеров, когда Генрих Тюдор должен был привести корабли с войском из Франции, а Дорсет с остальными Вудвиллами встретить его с недовольными подданными Ричарда. А потом он исчез, укрывшись сначала в Или, в охотничьем замке, а потом на континенте, и вернулся лишь после окончательного воцарения Генриха, чтобы осесть в Кентербери с кардинальской шапочкой на голове и заслужить бессмертие благодаря выражению "вилка Мортона". Вот и все, пожалуй, о нем и о его хозяине Генрихе VII.
Остаток вечера Грант провел, роясь в учебниках в поисках наследников. Их оказалось не так уж мало, даже если исключить незаконнорожденных или лишенных прав наследования пятерых детей Эдуарда и двоих Георга. Во-первых, сын старшей сестры Ричарда - Елизаветы, герцогини Суффолкской - Джон де ла Поул, граф Линкольн. Кроме того, в семье Ричарда был мальчик, о существовании которого Грант раньше не подозревал. Кроме законного сына, хрупкого мальчика из Миддлхема, был еще один сын, дитя любви по имени Джон. Джон Глостер. Он не считался возможным претендентом на корону, но был признан Ричардом и жил в его доме. В то время незаконное потомство не служило причиной для семейных скандалов. Так повелось еще от Вильгельма Завоевателя.
Грант сделал для себя нечто вроде aide memoire<Памятка (фр.)>.
Эдуард
Елизавета
Георг
Ричард
Джон де ла Поул, граф Линкольн
Эдуард, граф Уорвик
Маргарет, графиня Солсбери
Эдуард, принц
Уэльский Ричард, герцог Йоркский
Елизавета
Сесили
Анна
Екатерина
Бриджет
Потом он переписал этот список для Каррадина, недоумевая, почему кому-то, тем более Ричарду, могло прийти в голову, что устранение сыновей Эдуарда обеспечит спокойствие в стране. Англия по выражению Каррадина, кишела наследниками. Выбирай на вкус!
Тут только Гранту в первый раз пришло в голову, что убивать мальчиков было и бесполезно и глупо. А о Ричарде Глостере еще никто не сказал, что он был глуп.
Грант взял книгу Олифанта посмотреть, как он комментирует столь очевидную несообразность. "Вызывает удивление, что Ричард не высказал ни единой версии гибели принцев".
Это не только вызывает удивление, это непостижимо.
Если Ричард действительно желал смерти своим племянникам, он мог бы действовать более осмотрительно. Мальчики могли, например, умереть от лихорадки, и их тела были бы показаны народу, как это всегда делалось с членами королевской семьи, и ни у кого бы не возникло никаких вопросов, тем более подозрений.
Общеизвестно, что любой человек может совершить убийство - за долгие годы службы в полиции Грант узнал это слишком хорошо, - однако почти точно можно сказать, способен или не способен человек на глупость.
Тем не менее Олифант не сомневался в убийстве, и для него Ричард III - Ричард Черный. Вероятно, когда историк пишет о столь значительном периоде, как средние века и Возрождение, ему некогда разбираться в деталях. Олифант принял версию Томаса Мора, хотя она то и дело вызывает у него удивление. И все-таки ему не удалось понять, что версия Мора изначально лжива.
С Олифантом в руках Грант шел по пути Ричарда. Триумфальная поездка по Англии. Оксфорд, Глостер, Вустер, Уорвик. Ни одного диссонирующего голоса в хоре благодарящих и благословляющих. Всеобщее ликование. Добрая власть установилась не на один день. Смерть Эдуарда не привела к распрям и новой войне.
Однако, если верить Олифанту, кормившемуся из рук Мора, именно во время своего триумфа и всеобщей радости Ричард отправляет в Лондон Тиррела с приказанием убить мальчиков, живших в Тауэре. Где-то между седьмым и пятнадцатым июля. Из Уорвика. Пребывая в полной безопасности в самом сердце Йоркшира недалеко от Уэльса, Ричард задумывает убийство обоих мальчиков, потерявших все права на корону. Что может быть неправдоподобнее?
Неужели у историков такие же ограниченные представления о реальности прошлого, как у великих деятелей, с которыми он сталкивался в жизни, о реальности сегодняшнего дня?
Он должен немедленно узнать, почему, если Тиррел совершил свое злое дело в июле 1843 года, это было обнародовано лишь через двадцать лет? И где он был все эти годы?
Триумф Ричарда напомнил Гранту об апрельском дне, когда король был полон надежд, которым не суждено свершиться.
А осенью Ричарду пришлось уже противостоять нападению Вудвиллов - Ланкастеров. Они привели целую флотилию французских кораблей с французской армией на борту. А вот Вудвиллы сумели обеспечить лишь небольшие группировки сторонников в удаленных друг от друга Гилдфорде, Солсбери, Мейдстоуне, Ньюбери, Эксетере и Брекноке. Англичане не желали неизвестного им Генриха Тюдора, а также слишком хорошо известных им Вудвиллов. Даже английская погода была против них. И надежда Дорсета увидеть свою сестру королевой Англии утонула в водах Северна. Генрих попытался было высадиться на западе, однако и в Девоншире, и в Корнуолле эта идея вызвала возмущение. Тогда он отправился обратно во Францию дожидаться лучших времен, и Дорсету тоже ничего не оставалось, как присоединиться к толпе вудвиллских эмигрантов при французском дворе.
Итак, Нортон потерпел поражение из-за осенних дождей и равнодушия англичан, и Ричард получил недолгую передышку. Но уже весной на него обрушилось горе, которое едва не убило его, - смерть единственного законного сына.
По отзывам современников, король был безутешен, и это свидетельствует о том, что, будучи злодеем, он был добрым отцом, - так пишет историк.
Супругом тоже. Не меньше горевал он, когда годом позже умерла его жена Анна.
Что ему оставалось? Ждать нового нападения, укреплять оборону Англии и тревожиться по поводу оскудения казны.
Он сделал все, что мог. Создал образцовый парламент. Добился мира с Шотландией, выдав свою племянницу за Иакова III. Приложил все усилия, дабы заключить мир с Францией, однако безуспешно: во Франции жил Генрих Тюдор, а Генрих Тюдор был любимцем французского двора.
Грант вспомнил еще о леди Стэнли, энергичной матери Генриха из рода Ланкастеров. Какую роль сыграла она в осеннем нападении, лишившем Ричарда покоя?
Гранту пришлось немало покопаться, пока он нашел. Леди Стэнли была признана виновной в изменнической переписке с сыном. И опять Ричард выказал непростительную терпимость. Он конфисковал ее имущество, но передал его мужу. И даму эту он тоже отдал под присмотр мужа. Под бдительный присмотр. Горькая шутка! Стэнли почти наверняка знал о готовящемся нападении не хуже жены.
По правде говоря, злодей ведет себя не по-злодейски.
Грант уже засыпал, как ему послышался чей-то голос: "Если мальчиков убили в июле, а нападение на Англию было предпринято в октябре, почему Вудвиллы - Ланкастеры молчали?"
Несомненно, нападение было спланировано до того, как возник слух об убийстве, однако и подготовить пятнадцать кораблей, вооружить пять тысяч человек дело долгое. За это время слух о преступлении Ричарда мог и должен был распространиться по всей Англии, стоило ему возникнуть. Почему же противники Ричарда не кричали на всех углах об убийстве, ведь таким образом они перетянули бы на свою сторону немало людей?
12
- Спокойно, спокойно, - сказал себе Грант, проснувшись утром. - Ты, кажется, становишься пристрастным. Так ты ничего не добьешься.
И Грант решил сыграть роль обвинителя.
Предположим, вся история с Батлер - подтасовка, состряпанная с помощью Стиллингтона. Предположим, обе палаты пожелали не увидеть обмана в надежде на стабилизацию власти.
Понятнее ли от этого убийство мальчиков?
Вроде бы нет.
Если же вся история выдумана, то избавиться прежде всего следовало от Стиллингтона. Леди Элеонора давно умерла в своей келье, следовательно, никак не могла отнять у Ричарда право на корону. А Стиллингтон мог. И в то же время в его жизни не возникло никаких трудностей. Он пережил человека, которого, в сущности, посадил на трон.
Неожиданное нарушение спокойного хода жизни, то есть внезапный отказ от коронации принца, было или великолепной инсценировкой, или результатом удара той молнии, которую Стиллингтон направил на ничего подобного не ожидавших людей. Когда подписывался свадебный контракт, Ричарду было... Сколько же? Одиннадцать? Двенадцать? Непохоже, чтобы его поставили в известность.
Если Стиллингтон выдумал историю про Батлер, чтобы сделать одолжение Ричарду, Ричард должен был бы вознаградить его. Однако нет ни одного свидетельства ни о кардинальской мантии, ни об особо выгодной службе для Стиллингтона, ни о заметном личном благоволении к нему Ричарда.
Самое весомое доказательство правдивости Стиллингтона заключается в приказании Генриха VII уничтожить акт. Если бы Стиллингтон лгал, Генриху достаточно было бы заставить его взять свои слова обратно. А он постарался уничтожить все экземпляры акта.
Тут Грант с досадой заметил, что опять играет роль защитника, и решил оставить это дело. Лучше он почитает Лавинию Фитч или Руперта Руджа, которые все еще валяются непрочитанными на тумбочке, и выкинет из головы Ричарда III до прихода Карра-дина.
Записку с именами внуков Сесили Невилл Грант вложил в конверт, надписал на нем адрес Каррадина и отдал Пигалице. После этого он повернул фотографию лицом вниз, не желая поддаваться гипнозу человека, которого сержант Уильямс, ни секунды не сомневаясь, посадил на место судьи, и взял с тумбочки роман Сайласа Уикли. За драками и синяками Уикли последовали чайные чашки Лавинии, потом Рупертовы фокусы за кулисами, и от книги к книге в душе Гранта нарастало недовольство, пока наконец не появился Брент Каррадин.
Он внимательно посмотрел на Гранта и спросил:
- Вам нехорошо, мистер Грант? Что-то вы выглядите хуже, чем в последний раз.
- Мне каждый раз становится нехорошо, когда я вспоминаю Ричарда, - сказал Грант. - Кстати, я для вас приготовил еще один пример Тоунипанди. - С этими словами он передал Каррадину письмо Лоры об утопленницах, которые не были утоплены.
По мере чтения на лице Каррадина расцветала довольная улыбка, постепенно лицо его засветилось истинным наслаждением.
- Великолепно! Вот это Тоунипанди! Высший сорт! Чудесный букет! Прелестно, прелестно. А вы сами знали? Вы шотландец?
- Шотландец, но только по рождению, - ответил Грант. - Знал, конечно, что они не умирали за веру, но что они умерли своей смертью - нет.
- Не умирали за веру? - потрясенно повторил Каррадин. - Вы хотите сказать, что здесь нет ни слова правды?
Грант рассмеялся.
- Насколько я знаю, нет. Правда, раньше я никогда не задумывался об этом. Я знал, что мученики вовсе не были мучениками, во всяком случае, не больше преступника, приговоренного к смерти за убийство торговца в Эссексе, поэтому перестал об этом думать. В Шотландии казнили только за уголовные преступления.
- А я был уверен, что они святые... Эти ковенанторы<Ковенант - религиозно-националистическое движение шотландцев против англичан>.
- Насмотрелись старых картинок. Тайные моления. Собрание на вересковом поле благоговейно внимает проповеднику. Юные восторженные лица. Белые кудри, развеваемые посланным Богом ветром. На самом же деле это была точная копия ИРА. Непримиримое меньшинство, жаждущее крови и позорящее христианский род. Если вы пойдете в воскресенье в церковь, а не на тайное моление, то в понедельник утром обнаружите, что ваш амбар сгорел, а лошади покалечены... Герои движения - люди, застрелившие архиепископа Шарпа на дороге в Файф при свете солнца и прямо на глазах дочери. "Смелые защитники дела Божьего" - так называют этих людей их фанатичные последователи. А они много лет жили себе в полной безопасности на западе, хотя один из "проповедников Евангелия" застрелил епископа Хонимэна на улице Эдинбурга, а другой - старика священника на пороге его собственного дома.
- Прямо как в Ирландии, - вздохнул Каррадин.
- Хуже, потому что в их движении было что-то от пятой колонны - Голландия поставляла им деньги и оружие. И кроме того, движение это возникло все-таки не от отчаяния. В один прекрасный день в будущем они намеревались свергнуть правительство и взять власть в свои руки. Все их проповеди, в сущности, призыв к восстанию. Самое настоящее подстрекательство, которое только можно вообразить себе. Никакое современное правительство не может позволить себе такую терпимость, какая была проявлена в то время. Ведь их то и дело амнистировали.
- Ну и ну. А я-то думал, что вся их борьба была за право славить Господа по-своему.
- Да у них никто не отнимал этого права. А вот они хотели распространить свое вероучение не только на всю Шотландию, но и на Англию. Хотите верьте, хотите нет. Согласно их представлениям, свобода религии должна была быть позволена только им.
- А все надгробия, памятники, которые показывают туристам?
- Тоунипанди. Если - увидите на надгробном камне, что Джон такой-то "предан смерти за верность слову Божьему и шотландским ковенанторам", а под этим коротенькое трогательное стихотворение о "жертве тирании", будьте уверены, что сей Джон был осужден самым настоящим судом за уголовное преступление, караемое смертью, и, следовательно, его смерть не имела ничего общего со словом Божьим. - Грант коротко рассмеялся. - Ирония в том, что люди, бывшие проклятием для всей Шотландии, постепенно перешли на положение святых и мучеников.
- Не удивлюсь, если и здесь будет какая-нибудь ономатопея.
- Что?
- Звукоподражание. Как Кот и Мышь. Помните?
- Вы о чем?
- Ну, помните, Кот и Мышь, стишок, рифма. Такое злобное стихоплетство.
- Ах да, помню.
- Слово "драгун" тоже вызывает у нас неприятные чувства. А на самом деле это просто полицейские, только тех времен.
- Ага, моторизованная пехота.
- Ну, что касается меня, и не только меня, драгуны - это ужасно. По крайней мере, в современном восприятии.
- Понимаю. Force majeure<Неодолимая сила (фр.)>. Правительство располагало лишь горсткой полицейских на огромной территории, следовательно, преимущества были на стороне ковенанторов. Во всех смыслах. Драгун, то есть полицейский, не мог никого арестовать, не получив ордера на арест. Он даже не мог поставить свою лошадь в конюшню, если хозяин был против. Однако ковенанторам никто не мешал прятаться в зарослях вереска и стрелять в драгунов. Что они и делали. А теперь мы читаем горы литературы о бедненьком замученном ковенанторе и злодее-драгуне, исполнявшем свой долг.
- Похоже на Ричарда.
- Похоже. Кстати, а как наш с вами Тоунипанди?
- Никто не пишет, зачем Генриху понадобилось уничтожать акт. О нем долго не вспоминали, пока случайно не обнаружили черновик оригинала в архивах Тауэра. В тысяча шестьсот одиннадцатом году его напечатали, а затем его полный текст был помещен в "Истории Великобритании".
- С актом все ясно. Ричард благодаря ему преуспел, а все, что написал Томас Мор, гроша ломаного не стоит. Никакая Елизавета Льюси была там ни при чем.
- Кто? Какая Елизавета Льюси?
- Ах да, я забыл. Мы же с вами об этом не говорили. Мор пишет, что Ричард объявил, будто Эдуард был женат на своей любовнице Елизавете Льюси.
Выражение гадливости всякий раз появлялось на юном лице Каррадина при упоминании имени Томаса Мора.
- Ерунда.
- Очередное измышление Томаса Мора.
- А зачем он прячет Элеонору Батлер? - спросил Каррадин, уже догадываясь об ответе.
- Затем, что она-то и была женой Эдуарда, и из-за нее его дети стали незаконнорожденными. А если дети незаконные, то никто не станет на защиту их прав, следовательно, Ричарду не надо было их опасаться. Вы обратили внимание, что вторжение Вудвиллов - Ланкастеров проходило под знаменем Генриха, а не детей, хотя там был и Дорсет, их сводный брат? И было оно прежде, чем до него могли дойти слухи об их смерти. Что касается вождей восстания Дорсета - Мортона, то дети и тут ни при чем. Они делали ставку на Генриха, ибо в случае победы трон переходил к мужу сводной сестры Дорсета, а сама сестра становилась королевой. Неплохая комбинация для нищего беглеца.
- Да, да. В этом все дело. Правильно. Дорсет сражался не за сводного брата. Но, знаете, будь хоть малейшая возможность вернуть трон принцу, он поддержал бы его. Я кое-что нашел для вас. Королева и ее дочери вскоре покинули свое убежище. Вы заговорили о Дорсете, и я вспомнил. Они опять стали жить, будто ничего не произошло. Их приглашали на все балы во дворце. А знаете, чем королева заплатила за это?
- Нет.
- Это было после того, как принцы были убиты. Да-да. Я скажу вам больше. Когда злодей дядя покончил с племянниками, она написала письмо своему старшему сыну Дорсету во Францию, в котором просила его вернуться в Англию и помириться с Ричардом. Она обещала, что он не сделает ему ничего плохого.
В палате воцарилось молчание, нарушаемое только монотонным шумом дождя.
- Ваш комментарий? - спросил Каррадин.
- С полицейской точки зрения, - сказал Грант, - Ричарда не в чем обвинить. Я не преувеличиваю. Против него нельзя возбудить даже самого незначительного дела.
- Не могу с вами не согласиться, особенно если учесть, что все люди, имена которых вы мне дали, были живы-здоровы и совершенно свободны, когда Ричард погиб в сражении. И не только свободны, но и материально обеспечены. Дети Эдуарда плясали на балах И получали пенсии. Ричард даже выбрал себе из них наследника, когда умер его сын.
- Кого же?
- Георга.
- Значит, он отменил приговор, который касался и сына его брата?
- Да. Помните, он был против смертного приговора?
- Даже святой Мор не отрицает, что Ричард был против. Итак, все "наследники" были свободны, делали что хотели во времена Ричарда III Злодея...
- Более того, они занимали высокое положение в обществе. И не только как члены семьи. Я читал записки некоего Дейвиса из Йорка. И юный Уорвик, сын Георга, и его кузен, юный Линкольн, были членами Совета. Город послал им письмо. Это было в тысяча четыреста восемьдесят пятом году. И еще. Ричард произвел Уорвика в рыцари одновременно со своим сыном и устроил прекрасный праздник в Йорке.
После недолгого молчания Каррадин неожиданно спросил Гранта:
- Мистер Грант, вы собираетесь писать книгу?
- Книгу? - удивился Грант. - Боже упаси! Зачем?
- А я бы не возражал заняться этим. Интереснее все-таки, чем крестьянское восстание.
- Ну и пишите.
- Понимаете, мне хотелось бы что-нибудь показать папе. Он думает, что я глупый, потому что не интересуюсь мебелью, рынком и сбытом. Если бы я мог показать ему написанную мной книгу, он поверил бы, что я не совсем безнадежен. Так или иначе, она бы мне пригодилась.
Грант поглядел на Каррадина с одобрением.
- Забыл спросить, как вы нашли Кросби-плейс?
- Прекрасно! Замечательно! Если бы Каррадин Третий увидел его, то обязательно утащил бы и поставил где-нибудь в Адирондаксе.
- Если вы напишете книгу о Ричарде, он наверняка так и сделает. А как вы ее назовете?
- Книгу?
- Да.
- Название я нашел у Генри Форда: "История - это ложь".
- Великолепно.
- Мне еще многое надо прочитать. Да и на поиски уйдет немало времени.
- Это уж точно. Мы ведь пока не касались главного вопроса.
- Какого?
- Кто на самом деле убил мальчиков.
- Ну, конечно.
- Если они были живы, когда Генрих явился в Тауэр, то что случилось с ними потом?
- Я понял. А мне еще очень хочется узнать, почему Генриху было так важно уничтожить акт.
Каррадин поднялся со стула и тут увидел лежавшую на тумбочке фотографию. Он взял ее и с великой осторожностью поставил так, как она стояла раньше.
- Стой тут, - сказал он Ричарду. - Я верну тебе твое законное место. - С этими словами он двинулся к выходу.
- Постойте, - сказал Грант. - Я только что вспомнил историю, которая не была Тоунипанди.
- Правда? - Каррадин застыл на месте.
- Резня в Гленко.
- А она была?
- Была. Брент, подождите!
Брент, уже было направившийся к двери, вернулся.
- Что-нибудь еще?
- Человек, отдавший приказ о резне, был ковенантором.
11
Читая и перечитывая письмо, Грант неплохо провел время до прихода Амазонки. Он слушал чириканье воробьев двадцатого века, суетившихся на подоконнике, и смаковал фразы, написанные пять веков назад. Что подумал бы Ричард, узнай он о судьбе своего письма, посвященного Джейн Шор, и о человеке, размышляющем над ним спустя столько лет?
- Вам письмо. Вы рады, правда? - спросила Амазонка, подавая Гранту конверт, два кусочка хлеба с маслом и твердую, как камень, булку.
Грант перевел взгляд с булочки на письмо. Оно было от Лоры, и он с удовольствием вскрыл конверт.
"Дорогой Алан!
Ничего, повторяю, ничего не может меня удивить, когда речь заходит об истории. В Шотландии стоят огромные памятники двум женщинам-мученицам, которых утопили за веру, хотя они, во-первых, не были утоплены и, во-вторых, не были мученицами. Их обвинили в измене - что-то вроде пятой колонны - перед предполагавшимся вторжением Голландии. Как бы то ни было, в их деле нет ничего религиозного. Их смертный приговор был отсрочен тайным советом, потому что они подали прошения, которые хранятся до сих пор.
Однако это никак не повлияло на шотландцев, коллекционирующих мучеников, и сказка о печальной кончине, дополненная хватающим за сердце последним диалогом жертв, до сих пор украшает школьные учебники в Шотландии. Причем диалог в разных учебниках дается по-разному. На могиле одной из этих женщин в Уигтоне сохранилась эпитафия:
Во имя Божье казнена.
И только в том ее вина,
Что пастерству верна была,
Пресвитерства не предала.
Усопла среди волн морских,
Грехов не ведая мирских
<Перевод А. Шараповой.>
Насколько я знаю, пресвитериане служат мессу за упокой их душ. Туристы же приезжают поглазеть на памятники и почитать трогательные надписи. И все довольны.
И это несмотря на то, что первый собиратель материалов об этих женщинах, побывавший в Уигтоне всего через сорок лет после их так называемого мученичества, не нашел ни одного свидетеля и очень сокрушался из-за "отсутствия доказательств".
Я очень рада, что ты пошел на поправку. Мы все очень рады. Если и дальше все пойдет как надо, твой отпуск придется на весну. Вода стоит низко, но к тому времени непременно прибудет, чтобы рыбы и ты смогли получить удовольствие.
Привет тебе от всех.
Лора
P. S. Странно, стоит сказать правду об истоках какой-нибудь легенды, и люди начинают на тебя сердиться. Им хочется верить в незыблемость своих идеалов, вероятно, чтобы не потерять внутреннего спокойствия. Вот чем вызвано их возмущение. Будь они даже безразличны, меня бы это не удивило, но они реагируют, и весьма активно. Они раздражаются. Странно, правда?"
"Еще один Тоунипанди", - уже привычно подумал Грант. Интересно, что еще из курса британской истории подошло бы под это название?
Под впечатлением новых фактов Грант решил еще раз перечитать "Историю Ричарда" Томаса Мора, посмотреть, как теперь будут восприниматься некоторые из ее пассажей.
При первом чтении, когда у него еще ничего не было, кроме недоверия, многие места "Истории" напоминали ему досужие вымыслы, иногда нелепые до абсурда, теперь же он едва сдерживал отвращение. Его, по выражению Пата, сынишки Лоры, тошнило от этой "Истории". Но одновременно он чувствовал нечто похожее на изумление.
Все, что он читал, было написано Мортоном. Мортоном - участником и свидетелем событий, происходивших в июне. Он знал, должен был знать все до мельчайших деталей, и тем не менее он ни разу не упомянул ни леди Элеонору Батлер, ни, что уж совсем странно, акт о престолонаследии. Согласно Мортону, Ричард утверждал, что Эдуард был женат на Елизавете Льюси, но она, по словам все того же Мортона, этот факт отрицала.
Зачем надо было Мортону ставить кеглю, чтобы тут же сбить ее? Зачем надо было заменять Элеонору Батлер Елизаветой Льюси? Чтобы со всей ответственностью доказать, что любовница короля Елизавета Льюси никогда не была его женой, чего он никак не мог сказать об Элеоноре Батлер?
Естественно предположить, что кому-то было выгодно объявить несостоятельными доказательства Ричарда относительно незаконного рождения детей Эдуарда. А так как Мортон рукой Томаса Мора писал историю для Генриха VII, то этот кто-то, вероятнее всего, - сам Генрих VII. Генрих VII, который приказал уничтожить и оригинал, и все копии акта о престолонаследии.
Грант вспомнил, что сказал Каррадин: Генрих приказал уничтожить акт, не читая.
Ему было очень важно, чтобы люди забыли содержание акта, иначе он не учинил бы такого беспримерного уничтожения.
А почему Генриху VII это было так важно?
Какое значение для Генриха имело, был Ричард законным королем или нет? Вряд ли он мог сказать: "У Ричарда не было прав на корону, а у меня есть". Но как бы ни были ничтожно малы его права, он был Ланкастером тогда, когда об Йорках вообще речи не было. Тогда почему Генриху было так важно заставить всех забыть содержание акта? Зачем ему понадобилось на место Элеоноры Батлер сажать любовницу, которая никогда не претендовала на роль жены короля?
Погруженный в раздумья, Грант не заметил, как подошло время ужина. А тут еще пришел санитар и принес ему записку.
- Сказали, какой-то американец просил передать вам.
- Спасибо, - сказал Грант и не удержался от вопроса: - Вы что-нибудь знаете о Ричарде III?
- Вопрос на приз?
- Какой приз?
- За ответ.
- Да нет, просто любопытно, что вы знаете о Ричарде III.
- Он убил много людей.
- Много? Я думал, всего двух племянников.
- Нет, нет. Я не очень-то силен в истории, но это я знаю: он убил брата, кузена, бедного старого короля и еще двух племянников. Так сказать, убивал чохом.
- А если бы я вам доказал, - помолчав секунду, спросил Грант, - что он не убил ни одного человека, что бы вы мне ответили?
- Я ответил бы, думайте как хотите. Есть же люди, которые думают, что земля плоская, что конец света наступит в двухтысячном году или что он уже начался пять тысяч лет назад. Вы еще и не то можете услышать в воскресенье у Триумфальной арки.
- Так вы мне не верите?
- Почему? Верю. И не верю. Да не слушайте вы меня, лучше подыщите кого пообразованнее. Пойдите к Триумфальной арке, там обязательно кого-нибудь найдете. Может, даже станете во главе нового движения.
Он шутливо помахал рукой и, что-то бормоча себе под нос, исчез за дверью.
"Ради бога, - подумал Грант, - еще немного, и я не знаю, что будет. Может, мне и вправду остается лишь отправиться к Триумфальной, стать там на ящик из-под мыла и..."
Развернув послание от Каррадина, Грант прочитал: "Вы хотели знать, кто из наследников пережил Ричарда, конечно, кроме племянников, а я забыл попросить вас сделать для меня список интересующих вас людей. Мне кажется, это важно".
Пусть даже весь мир отвернется от него, с ним рядом юная Америка.
Грант отложил в сторону "Историю Ричарда" Мора с ее дикими обвинениями и достойными воскресных газет описаниями исторических сцен и взял учебник истории для студентов, чтобы поточнее определить возможных соперников Ричарда III. Однако, когда он еще держал в руках книгу Мора-Мортона, ему пришла в голову новая мысль. Он вспомнил описание истерики, которую Ричард закатил в Тауэре, яростный всплеск эмоций против Джейн Шор, отчего у него стала сохнуть рука. Гранта буквально ошеломила вдруг осознанная им разница между бессмысленным, отталкивающим поведением Ричарда и спокойным, доброжелательным тоном письма.
"Помоги же мне, - мысленно воззвал он к Богу. - Если мне придется выбирать между человеком, воссозданным Мором, и человеком, написавшим письмо, я выберу второго, что бы мне ни пришлось узнать о них обоих".
Вспомнив о Мортоне, Грант решил сначала узнать все что возможно о нем, а потом уже заняться списком наследников из рода Йорков. Похоже, что, будучи гостем Букингема, Мортон стал организатором совместного выступления Вудвиллов - Ланкастеров, когда Генрих Тюдор должен был привести корабли с войском из Франции, а Дорсет с остальными Вудвиллами встретить его с недовольными подданными Ричарда. А потом он исчез, укрывшись сначала в Или, в охотничьем замке, а потом на континенте, и вернулся лишь после окончательного воцарения Генриха, чтобы осесть в Кентербери с кардинальской шапочкой на голове и заслужить бессмертие благодаря выражению "вилка Мортона". Вот и все, пожалуй, о нем и о его хозяине Генрихе VII.
Остаток вечера Грант провел, роясь в учебниках в поисках наследников. Их оказалось не так уж мало, даже если исключить незаконнорожденных или лишенных прав наследования пятерых детей Эдуарда и двоих Георга. Во-первых, сын старшей сестры Ричарда - Елизаветы, герцогини Суффолкской - Джон де ла Поул, граф Линкольн. Кроме того, в семье Ричарда был мальчик, о существовании которого Грант раньше не подозревал. Кроме законного сына, хрупкого мальчика из Миддлхема, был еще один сын, дитя любви по имени Джон. Джон Глостер. Он не считался возможным претендентом на корону, но был признан Ричардом и жил в его доме. В то время незаконное потомство не служило причиной для семейных скандалов. Так повелось еще от Вильгельма Завоевателя.
Грант сделал для себя нечто вроде aide memoire<Памятка (фр.)>.
Эдуард
Елизавета
Георг
Ричард
Джон де ла Поул, граф Линкольн
Эдуард, граф Уорвик
Маргарет, графиня Солсбери
Эдуард, принц
Уэльский Ричард, герцог Йоркский
Елизавета
Сесили
Анна
Екатерина
Бриджет
Потом он переписал этот список для Каррадина, недоумевая, почему кому-то, тем более Ричарду, могло прийти в голову, что устранение сыновей Эдуарда обеспечит спокойствие в стране. Англия по выражению Каррадина, кишела наследниками. Выбирай на вкус!
Тут только Гранту в первый раз пришло в голову, что убивать мальчиков было и бесполезно и глупо. А о Ричарде Глостере еще никто не сказал, что он был глуп.
Грант взял книгу Олифанта посмотреть, как он комментирует столь очевидную несообразность. "Вызывает удивление, что Ричард не высказал ни единой версии гибели принцев".
Это не только вызывает удивление, это непостижимо.
Если Ричард действительно желал смерти своим племянникам, он мог бы действовать более осмотрительно. Мальчики могли, например, умереть от лихорадки, и их тела были бы показаны народу, как это всегда делалось с членами королевской семьи, и ни у кого бы не возникло никаких вопросов, тем более подозрений.
Общеизвестно, что любой человек может совершить убийство - за долгие годы службы в полиции Грант узнал это слишком хорошо, - однако почти точно можно сказать, способен или не способен человек на глупость.
Тем не менее Олифант не сомневался в убийстве, и для него Ричард III - Ричард Черный. Вероятно, когда историк пишет о столь значительном периоде, как средние века и Возрождение, ему некогда разбираться в деталях. Олифант принял версию Томаса Мора, хотя она то и дело вызывает у него удивление. И все-таки ему не удалось понять, что версия Мора изначально лжива.
С Олифантом в руках Грант шел по пути Ричарда. Триумфальная поездка по Англии. Оксфорд, Глостер, Вустер, Уорвик. Ни одного диссонирующего голоса в хоре благодарящих и благословляющих. Всеобщее ликование. Добрая власть установилась не на один день. Смерть Эдуарда не привела к распрям и новой войне.
Однако, если верить Олифанту, кормившемуся из рук Мора, именно во время своего триумфа и всеобщей радости Ричард отправляет в Лондон Тиррела с приказанием убить мальчиков, живших в Тауэре. Где-то между седьмым и пятнадцатым июля. Из Уорвика. Пребывая в полной безопасности в самом сердце Йоркшира недалеко от Уэльса, Ричард задумывает убийство обоих мальчиков, потерявших все права на корону. Что может быть неправдоподобнее?
Неужели у историков такие же ограниченные представления о реальности прошлого, как у великих деятелей, с которыми он сталкивался в жизни, о реальности сегодняшнего дня?
Он должен немедленно узнать, почему, если Тиррел совершил свое злое дело в июле 1843 года, это было обнародовано лишь через двадцать лет? И где он был все эти годы?
Триумф Ричарда напомнил Гранту об апрельском дне, когда король был полон надежд, которым не суждено свершиться.
А осенью Ричарду пришлось уже противостоять нападению Вудвиллов - Ланкастеров. Они привели целую флотилию французских кораблей с французской армией на борту. А вот Вудвиллы сумели обеспечить лишь небольшие группировки сторонников в удаленных друг от друга Гилдфорде, Солсбери, Мейдстоуне, Ньюбери, Эксетере и Брекноке. Англичане не желали неизвестного им Генриха Тюдора, а также слишком хорошо известных им Вудвиллов. Даже английская погода была против них. И надежда Дорсета увидеть свою сестру королевой Англии утонула в водах Северна. Генрих попытался было высадиться на западе, однако и в Девоншире, и в Корнуолле эта идея вызвала возмущение. Тогда он отправился обратно во Францию дожидаться лучших времен, и Дорсету тоже ничего не оставалось, как присоединиться к толпе вудвиллских эмигрантов при французском дворе.
Итак, Нортон потерпел поражение из-за осенних дождей и равнодушия англичан, и Ричард получил недолгую передышку. Но уже весной на него обрушилось горе, которое едва не убило его, - смерть единственного законного сына.
По отзывам современников, король был безутешен, и это свидетельствует о том, что, будучи злодеем, он был добрым отцом, - так пишет историк.
Супругом тоже. Не меньше горевал он, когда годом позже умерла его жена Анна.
Что ему оставалось? Ждать нового нападения, укреплять оборону Англии и тревожиться по поводу оскудения казны.
Он сделал все, что мог. Создал образцовый парламент. Добился мира с Шотландией, выдав свою племянницу за Иакова III. Приложил все усилия, дабы заключить мир с Францией, однако безуспешно: во Франции жил Генрих Тюдор, а Генрих Тюдор был любимцем французского двора.
Грант вспомнил еще о леди Стэнли, энергичной матери Генриха из рода Ланкастеров. Какую роль сыграла она в осеннем нападении, лишившем Ричарда покоя?
Гранту пришлось немало покопаться, пока он нашел. Леди Стэнли была признана виновной в изменнической переписке с сыном. И опять Ричард выказал непростительную терпимость. Он конфисковал ее имущество, но передал его мужу. И даму эту он тоже отдал под присмотр мужа. Под бдительный присмотр. Горькая шутка! Стэнли почти наверняка знал о готовящемся нападении не хуже жены.
По правде говоря, злодей ведет себя не по-злодейски.
Грант уже засыпал, как ему послышался чей-то голос: "Если мальчиков убили в июле, а нападение на Англию было предпринято в октябре, почему Вудвиллы - Ланкастеры молчали?"
Несомненно, нападение было спланировано до того, как возник слух об убийстве, однако и подготовить пятнадцать кораблей, вооружить пять тысяч человек дело долгое. За это время слух о преступлении Ричарда мог и должен был распространиться по всей Англии, стоило ему возникнуть. Почему же противники Ричарда не кричали на всех углах об убийстве, ведь таким образом они перетянули бы на свою сторону немало людей?
12
- Спокойно, спокойно, - сказал себе Грант, проснувшись утром. - Ты, кажется, становишься пристрастным. Так ты ничего не добьешься.
И Грант решил сыграть роль обвинителя.
Предположим, вся история с Батлер - подтасовка, состряпанная с помощью Стиллингтона. Предположим, обе палаты пожелали не увидеть обмана в надежде на стабилизацию власти.
Понятнее ли от этого убийство мальчиков?
Вроде бы нет.
Если же вся история выдумана, то избавиться прежде всего следовало от Стиллингтона. Леди Элеонора давно умерла в своей келье, следовательно, никак не могла отнять у Ричарда право на корону. А Стиллингтон мог. И в то же время в его жизни не возникло никаких трудностей. Он пережил человека, которого, в сущности, посадил на трон.
Неожиданное нарушение спокойного хода жизни, то есть внезапный отказ от коронации принца, было или великолепной инсценировкой, или результатом удара той молнии, которую Стиллингтон направил на ничего подобного не ожидавших людей. Когда подписывался свадебный контракт, Ричарду было... Сколько же? Одиннадцать? Двенадцать? Непохоже, чтобы его поставили в известность.
Если Стиллингтон выдумал историю про Батлер, чтобы сделать одолжение Ричарду, Ричард должен был бы вознаградить его. Однако нет ни одного свидетельства ни о кардинальской мантии, ни об особо выгодной службе для Стиллингтона, ни о заметном личном благоволении к нему Ричарда.
Самое весомое доказательство правдивости Стиллингтона заключается в приказании Генриха VII уничтожить акт. Если бы Стиллингтон лгал, Генриху достаточно было бы заставить его взять свои слова обратно. А он постарался уничтожить все экземпляры акта.
Тут Грант с досадой заметил, что опять играет роль защитника, и решил оставить это дело. Лучше он почитает Лавинию Фитч или Руперта Руджа, которые все еще валяются непрочитанными на тумбочке, и выкинет из головы Ричарда III до прихода Карра-дина.
Записку с именами внуков Сесили Невилл Грант вложил в конверт, надписал на нем адрес Каррадина и отдал Пигалице. После этого он повернул фотографию лицом вниз, не желая поддаваться гипнозу человека, которого сержант Уильямс, ни секунды не сомневаясь, посадил на место судьи, и взял с тумбочки роман Сайласа Уикли. За драками и синяками Уикли последовали чайные чашки Лавинии, потом Рупертовы фокусы за кулисами, и от книги к книге в душе Гранта нарастало недовольство, пока наконец не появился Брент Каррадин.
Он внимательно посмотрел на Гранта и спросил:
- Вам нехорошо, мистер Грант? Что-то вы выглядите хуже, чем в последний раз.
- Мне каждый раз становится нехорошо, когда я вспоминаю Ричарда, - сказал Грант. - Кстати, я для вас приготовил еще один пример Тоунипанди. - С этими словами он передал Каррадину письмо Лоры об утопленницах, которые не были утоплены.
По мере чтения на лице Каррадина расцветала довольная улыбка, постепенно лицо его засветилось истинным наслаждением.
- Великолепно! Вот это Тоунипанди! Высший сорт! Чудесный букет! Прелестно, прелестно. А вы сами знали? Вы шотландец?
- Шотландец, но только по рождению, - ответил Грант. - Знал, конечно, что они не умирали за веру, но что они умерли своей смертью - нет.
- Не умирали за веру? - потрясенно повторил Каррадин. - Вы хотите сказать, что здесь нет ни слова правды?
Грант рассмеялся.
- Насколько я знаю, нет. Правда, раньше я никогда не задумывался об этом. Я знал, что мученики вовсе не были мучениками, во всяком случае, не больше преступника, приговоренного к смерти за убийство торговца в Эссексе, поэтому перестал об этом думать. В Шотландии казнили только за уголовные преступления.
- А я был уверен, что они святые... Эти ковенанторы<Ковенант - религиозно-националистическое движение шотландцев против англичан>.
- Насмотрелись старых картинок. Тайные моления. Собрание на вересковом поле благоговейно внимает проповеднику. Юные восторженные лица. Белые кудри, развеваемые посланным Богом ветром. На самом же деле это была точная копия ИРА. Непримиримое меньшинство, жаждущее крови и позорящее христианский род. Если вы пойдете в воскресенье в церковь, а не на тайное моление, то в понедельник утром обнаружите, что ваш амбар сгорел, а лошади покалечены... Герои движения - люди, застрелившие архиепископа Шарпа на дороге в Файф при свете солнца и прямо на глазах дочери. "Смелые защитники дела Божьего" - так называют этих людей их фанатичные последователи. А они много лет жили себе в полной безопасности на западе, хотя один из "проповедников Евангелия" застрелил епископа Хонимэна на улице Эдинбурга, а другой - старика священника на пороге его собственного дома.
- Прямо как в Ирландии, - вздохнул Каррадин.
- Хуже, потому что в их движении было что-то от пятой колонны - Голландия поставляла им деньги и оружие. И кроме того, движение это возникло все-таки не от отчаяния. В один прекрасный день в будущем они намеревались свергнуть правительство и взять власть в свои руки. Все их проповеди, в сущности, призыв к восстанию. Самое настоящее подстрекательство, которое только можно вообразить себе. Никакое современное правительство не может позволить себе такую терпимость, какая была проявлена в то время. Ведь их то и дело амнистировали.
- Ну и ну. А я-то думал, что вся их борьба была за право славить Господа по-своему.
- Да у них никто не отнимал этого права. А вот они хотели распространить свое вероучение не только на всю Шотландию, но и на Англию. Хотите верьте, хотите нет. Согласно их представлениям, свобода религии должна была быть позволена только им.
- А все надгробия, памятники, которые показывают туристам?
- Тоунипанди. Если - увидите на надгробном камне, что Джон такой-то "предан смерти за верность слову Божьему и шотландским ковенанторам", а под этим коротенькое трогательное стихотворение о "жертве тирании", будьте уверены, что сей Джон был осужден самым настоящим судом за уголовное преступление, караемое смертью, и, следовательно, его смерть не имела ничего общего со словом Божьим. - Грант коротко рассмеялся. - Ирония в том, что люди, бывшие проклятием для всей Шотландии, постепенно перешли на положение святых и мучеников.
- Не удивлюсь, если и здесь будет какая-нибудь ономатопея.
- Что?
- Звукоподражание. Как Кот и Мышь. Помните?
- Вы о чем?
- Ну, помните, Кот и Мышь, стишок, рифма. Такое злобное стихоплетство.
- Ах да, помню.
- Слово "драгун" тоже вызывает у нас неприятные чувства. А на самом деле это просто полицейские, только тех времен.
- Ага, моторизованная пехота.
- Ну, что касается меня, и не только меня, драгуны - это ужасно. По крайней мере, в современном восприятии.
- Понимаю. Force majeure<Неодолимая сила (фр.)>. Правительство располагало лишь горсткой полицейских на огромной территории, следовательно, преимущества были на стороне ковенанторов. Во всех смыслах. Драгун, то есть полицейский, не мог никого арестовать, не получив ордера на арест. Он даже не мог поставить свою лошадь в конюшню, если хозяин был против. Однако ковенанторам никто не мешал прятаться в зарослях вереска и стрелять в драгунов. Что они и делали. А теперь мы читаем горы литературы о бедненьком замученном ковенанторе и злодее-драгуне, исполнявшем свой долг.
- Похоже на Ричарда.
- Похоже. Кстати, а как наш с вами Тоунипанди?
- Никто не пишет, зачем Генриху понадобилось уничтожать акт. О нем долго не вспоминали, пока случайно не обнаружили черновик оригинала в архивах Тауэра. В тысяча шестьсот одиннадцатом году его напечатали, а затем его полный текст был помещен в "Истории Великобритании".
- С актом все ясно. Ричард благодаря ему преуспел, а все, что написал Томас Мор, гроша ломаного не стоит. Никакая Елизавета Льюси была там ни при чем.
- Кто? Какая Елизавета Льюси?
- Ах да, я забыл. Мы же с вами об этом не говорили. Мор пишет, что Ричард объявил, будто Эдуард был женат на своей любовнице Елизавете Льюси.
Выражение гадливости всякий раз появлялось на юном лице Каррадина при упоминании имени Томаса Мора.
- Ерунда.
- Очередное измышление Томаса Мора.
- А зачем он прячет Элеонору Батлер? - спросил Каррадин, уже догадываясь об ответе.
- Затем, что она-то и была женой Эдуарда, и из-за нее его дети стали незаконнорожденными. А если дети незаконные, то никто не станет на защиту их прав, следовательно, Ричарду не надо было их опасаться. Вы обратили внимание, что вторжение Вудвиллов - Ланкастеров проходило под знаменем Генриха, а не детей, хотя там был и Дорсет, их сводный брат? И было оно прежде, чем до него могли дойти слухи об их смерти. Что касается вождей восстания Дорсета - Мортона, то дети и тут ни при чем. Они делали ставку на Генриха, ибо в случае победы трон переходил к мужу сводной сестры Дорсета, а сама сестра становилась королевой. Неплохая комбинация для нищего беглеца.
- Да, да. В этом все дело. Правильно. Дорсет сражался не за сводного брата. Но, знаете, будь хоть малейшая возможность вернуть трон принцу, он поддержал бы его. Я кое-что нашел для вас. Королева и ее дочери вскоре покинули свое убежище. Вы заговорили о Дорсете, и я вспомнил. Они опять стали жить, будто ничего не произошло. Их приглашали на все балы во дворце. А знаете, чем королева заплатила за это?
- Нет.
- Это было после того, как принцы были убиты. Да-да. Я скажу вам больше. Когда злодей дядя покончил с племянниками, она написала письмо своему старшему сыну Дорсету во Францию, в котором просила его вернуться в Англию и помириться с Ричардом. Она обещала, что он не сделает ему ничего плохого.
В палате воцарилось молчание, нарушаемое только монотонным шумом дождя.
- Ваш комментарий? - спросил Каррадин.
- С полицейской точки зрения, - сказал Грант, - Ричарда не в чем обвинить. Я не преувеличиваю. Против него нельзя возбудить даже самого незначительного дела.
- Не могу с вами не согласиться, особенно если учесть, что все люди, имена которых вы мне дали, были живы-здоровы и совершенно свободны, когда Ричард погиб в сражении. И не только свободны, но и материально обеспечены. Дети Эдуарда плясали на балах И получали пенсии. Ричард даже выбрал себе из них наследника, когда умер его сын.
- Кого же?
- Георга.
- Значит, он отменил приговор, который касался и сына его брата?
- Да. Помните, он был против смертного приговора?
- Даже святой Мор не отрицает, что Ричард был против. Итак, все "наследники" были свободны, делали что хотели во времена Ричарда III Злодея...
- Более того, они занимали высокое положение в обществе. И не только как члены семьи. Я читал записки некоего Дейвиса из Йорка. И юный Уорвик, сын Георга, и его кузен, юный Линкольн, были членами Совета. Город послал им письмо. Это было в тысяча четыреста восемьдесят пятом году. И еще. Ричард произвел Уорвика в рыцари одновременно со своим сыном и устроил прекрасный праздник в Йорке.
После недолгого молчания Каррадин неожиданно спросил Гранта:
- Мистер Грант, вы собираетесь писать книгу?
- Книгу? - удивился Грант. - Боже упаси! Зачем?
- А я бы не возражал заняться этим. Интереснее все-таки, чем крестьянское восстание.
- Ну и пишите.
- Понимаете, мне хотелось бы что-нибудь показать папе. Он думает, что я глупый, потому что не интересуюсь мебелью, рынком и сбытом. Если бы я мог показать ему написанную мной книгу, он поверил бы, что я не совсем безнадежен. Так или иначе, она бы мне пригодилась.
Грант поглядел на Каррадина с одобрением.
- Забыл спросить, как вы нашли Кросби-плейс?
- Прекрасно! Замечательно! Если бы Каррадин Третий увидел его, то обязательно утащил бы и поставил где-нибудь в Адирондаксе.
- Если вы напишете книгу о Ричарде, он наверняка так и сделает. А как вы ее назовете?
- Книгу?
- Да.
- Название я нашел у Генри Форда: "История - это ложь".
- Великолепно.
- Мне еще многое надо прочитать. Да и на поиски уйдет немало времени.
- Это уж точно. Мы ведь пока не касались главного вопроса.
- Какого?
- Кто на самом деле убил мальчиков.
- Ну, конечно.
- Если они были живы, когда Генрих явился в Тауэр, то что случилось с ними потом?
- Я понял. А мне еще очень хочется узнать, почему Генриху было так важно уничтожить акт.
Каррадин поднялся со стула и тут увидел лежавшую на тумбочке фотографию. Он взял ее и с великой осторожностью поставил так, как она стояла раньше.
- Стой тут, - сказал он Ричарду. - Я верну тебе твое законное место. - С этими словами он двинулся к выходу.
- Постойте, - сказал Грант. - Я только что вспомнил историю, которая не была Тоунипанди.
- Правда? - Каррадин застыл на месте.
- Резня в Гленко.
- А она была?
- Была. Брент, подождите!
Брент, уже было направившийся к двери, вернулся.
- Что-нибудь еще?
- Человек, отдавший приказ о резне, был ковенантором.