Джозефина Тей. Дочь времени (15-16)

[tanda_mif_chgk]

15
- Вы забыли об одном человеке, - весело крикнул Каррадин, вбегая через несколько дней в палату к Гранту. - Его нет в вашем списке.
- Добрый день. Кто же это?
- Стиллингтон.
- Да, конечно! Достопочтенный епископ Батский. Если Генрих так безжалостно обошелся с актом, свидетельством честности Ричарда и незаконного рождения его жены, то как же он должен был отнестись к его создателю? Что сталось со стариком Стиллингтоном? Его законно убили?
- Судя по всему, тот не стал играть в его игры.
- Играть?
- Играть в его низкие игры. Стиллингтон вышел из игры. То ли он был стреляным воробьем, то ли наивным младенцем, но его никак не удавалось заманить в силки. Я думаю - если мне, простому агенту научного сыска, разрешается думать, - что Стиллингтона, по его наивности, не сумел спровоцировать ни один провокатор. В любом случае не нашлось обвинения, которое можно было ему предъявить.
- Вы хотите сказать, что он одолел Генриха?
- Да нет, конечно, нет. Никто не в силах был одолеть Генриха. Он все-таки арестовал его, а потом забыл освободить, и Стиллингтон больше не вернулся домой.
- Что-то вы больно сияете сегодня? Пили?
- Оставьте ваш подозрительный тон. Везде еще закрыто. Возбуждение, которое вы наблюдаете, исключительно интеллектуального происхождения. Так сказать, праздник души. Мозговые сцинтилляции.
- Ладно. Садитесь и выкладывайте, что у вас там. Что-нибудь хорошее?
- Хорошее? Прекрасное. В высшей степени прекрасное.
- И все-таки, мне кажется, вы немножко выпили.
- Нет, да и негде мне было. Представьте себе, меня переполняет, как бы это назвать... удовлетворение.
- Я так понимаю, что вы нашли...
- Нашел. Только это случилось позже, чем нам казалось. А в первые месяцы все шло, как мы и предполагали. Генрих захватил власть и, ни словом не обмолвившись о принцах, занялся уборкой своего нового дома, а потом женился на сестре принцев. Он добился аннулирования акта с помощью своих бесчестных прислужников в парламенте, и опять ни слова о мальчиках. Провел через парламент акт против Ричарда и верных ему людей, чья верность королю была провозглашена изменой, - путем маленькой подтасовки в датах. Таким образом он одним махом положил себе в карман немало конфискованных владений. Между прочим, монах из Кройланда тоже возмущался Генрихом. "Боже милостивый, - пишет он, - на кого же надеяться нашим монархам с этих пор в битве, ежели их верные слуги в случае поражения обречены на смерть, а их дети на нищету и бесправие?"
- Генрих ошибся в своих соотечественниках.
- Да. А может, и нет. Может, знал, что раньше или позже англичане доберутся до этого дела. Или в нем уже не оставалось ничего английского. Как бы то ни было, все шло как надо, в соответствии с характером Генриха. В августе 1485 года он был коронован, в январе женился на Елизавете. Их первенец родился в Винчестере, и там с Елизаветой была ее мать. На крестинах в сентябре тысяча четыреста восемьдесят шестого года она тоже была, а потом вернулась в Лондон. Ее мать, вдовствующая королева, вернулась в Лондон осенью. Вы внимательно следите? В феврале она была заключена в монастырь и не вышла оттуда до конца своих дней.
- Елизавета Вудвилл?! - изумился Грант, не ожидавший ничего подобного.
- Да! Елизавета Вудвилл. Мать принцев.
- Откуда вам известно, что она не отправилась туда добровольно? - спросил Грант после недолгого раздумья. - В этом не было ничего необычного в то время. Пожилая леди, уставшая от придворной суеты... Жилось им в монастырях неплохо, если они были богаты.
- Генрих все у нее отобрал и сам определил ей монастырь в Бермондси. Кстати, именно это стало тогда сенсацией, вызвавшей всеобщее недоумение.
- Почему недоумение? Нет, это ужасно. А что Генрих? Как он это объяснил?
- Объяснил.
- Что он сказал? За что он ее?
- За хорошее отношение к Ричарду.
- Вы серьезно?
- Абсолютно.
- Официальное заявление?
- Нет, запись историографа.
- Виргилия?
- Виргилия. В соответствующем указе, изданном Генрихом, было сказано: "Имеются многие причины..."
- Вы цитируете? - недоверчиво переспросил Грант.
- Цитирую. Там именно так сказано.
- Да, он был просто неспособен прощать, - помолчав, задумчиво проговорил Грант. - На его месте я бы семь раз отмерил.
- Тут одно из двух. Или его совсем не волновало мнение окружающих. Или он был убежден в их сверхдоверчивости. Обратите внимание, он обеспокоился ее хорошим отношением к Ричарду через восемнадцать месяцев после своего коронования, а до тех пор все было как нельзя лучше. Он делал ей подарки, даже в виде целых поместий.
- Ну, а настоящая причина? У вас есть какие-нибудь соображения на сей счет?
- У меня есть еще кое-что. Может, это вам поможет. Мне, по крайней мере, очень помогло.
- Выкладывайте.
- В июне того же года...
- Какого года?
- Года первого замужества Елизаветы, тысяча четыреста восемьдесят шестого. В январе она сочеталась браком с Генрихом. В сентябре в Винчестере дала жизнь принцу Артуру, каковое событие произошло в. присутствии ее матери, Елизаветы Вудвилл.
- Так. Хорошо.
- В июле того же года сэр Джеймс Тиррел получил полное прощение от Генриха.
- Ну и что? Что в этом странного? Закончилась одна служба, началась другая. Это значило, что потом человеку не поставят в вину ничего из совершенного прежде.
- Правильно. Я знаю. Поэтому первое прощение меня не удивило.
- Первое? А было и второе?
- Было освобождение от ответственности за содеянное, если я вас правильно понял. Второе полное прощение было даровано ровно через месяц. Шестнадцатого июля тысяча четыреста восемьдесят шестого года.
- Да... - проговорил Грант, пытаясь как-то осмыслить услышанное. - Невероятно.
- Совершенно невероятно. Я проконсультировался у одного человека, который обычно сидит рядом со мной в библиотеке. Он историк и очень мне помог с нашим делом. Я все забывал вам рассказать. Так вот, он ни разу не встречал ничего подобного. Я показал ему две записи в "Хронике Генриха VII", и он никак не мог оторваться от них.
- Так, - сказал Грант, как бы подводя итоги. - Шестнадцатого июня Тиррел получает полное прощение. Шестнадцатого июля он получает второе полное прощение. Примерно в ноябре Елизавета Вудвилл возвращается в Лондон, а в феврале ее обрекают на пожизненное заточение в монастыре.
- Наводит на размышления?
- Еще как!
- Вы думаете, это сделал он? Тиррел?
- Возможно. По крайней мере, очень подозрительно: стоит нам найти спущенную петлю, как тотчас появляется Тиррел с целой дырой в нашем узоре. Когда в первый раз распространился слух об исчезновении мальчиков? Я имею в виду явный, широко распространившийся слух.
- Насколько я помню, в самом начале царствования Генриха.
- Хорошо. Что ж, это снимает все наши недоумения.
- То есть?
- Теперь понятно, почему не было шума по поводу исчезновения принцев, а ведь это удивляло всех, даже тех, кто верил в виновность Ричарда. В самом деле, Ричард никак не мог этого сделать. В его время оппозиционеры были сильны и многочисленны, к тому же они были на свободе и разъезжали по всей стране, развозя любые слухи, которые им только нравились. Вы только представьте себе реакцию всех Вудвиллов - Ланкастеров на исчезновение принцев! А вот Генрих мог ничего не бояться. Его оппозиция была надежно упрятана за тюремные стены, и только теща являла собой некоторую опасность. За это он отправил ее в трюм и задраил люк.
- Похоже. Вы думаете, она могла что-то сделать? Например, если долго не получала вестей от мальчиков?
- Она скорее всего даже не подозревала, что дети могут быть убиты. Предположим, Генрих ей сказал: "Я не желаю, чтобы вы с ними виделись. Вы плохо на них влияете. Зачем вы вернулись в Лондон и позволили вашим дочерям посещать приемы, которые устраивал Ричард?"
- Что ж, возможно, он не мог ждать, пока ее подозрения созреют, и вынужден был действовать быстро. "Я недоволен вами и потому отправляю вас в монастырь. Только так я могу надеяться спасти вашу душу от зла, а ваших детей - от пагубного влияния матери".
- Правильно, - согласился Грант. - Что же до остальной Англии, то никогда ни один убийца еще не был в большей безопасности. После того, как Генриху в голову пришла счастливая идея насчет "измены", вряд ли кто осмелился спросить о мальчиках. Не было никого, кто не ходил бы по острию ножа. Кто знает, что он еще придумает, какие мнимые грехи, за которые можно гноить людей в неволе и забирать себе их имущество. Нет, время не располагало к любопытству, тем более что удовлетворить его все равно было невозможно.
- Пока мальчики еще жили в Тауэре?
- Пока, согласно официальной версии, мальчики жили в Тауэре. Ричард руководствовался принципом живи-сам-и-давай-жить-другим, который был чужд Генриху, не желавшему альянса Йорков и Ланкастеров. Те, кто служил в Тауэре, были людьми Генриха.
- Вы, несомненно, правы. Кстати, вы знаете, что Генрих VII был первым королем, который обзавелся личной охраной?.. Интересно, что он сказал жене о ее братьях?
- Да, интересно. Впрочем, не исключено, что он сказал ей правду.
- Генрих? Никогда! Нет, мистер Грант, признать, что дважды два четыре он мог только после мучительной внутренней борьбы. Вспомните краба, который от природы не способен к нормальному движению.
- Если он был садистом, то мог и сказать, ему это ничем не грозило. Что она могла сделать, даже если бы и захотела? А она вряд ли бы захотела. Женщине, которая совсем недавно родила одного ребенка и уже готовилась дать жизнь другому, не до бессмысленной борьбы. Она должна была думать о себе.
- Генрих не был садистом, - сказал юный Каррадин, и в голосе у него звучала грусть, ибо ему очень хотелось защитить Генриха. - Наверно, даже наоборот. Ему не нравилось убивать. Чтобы привыкнуть к мысли об очередном убийстве, он долго обдумывал его, обряжал в законные одежды. Вы ошибаетесь, если считаете, что он хвастал по ночам Елизавете своими расправами и таким образом возбуждал себя.
- Что ж, может, вы и правы, - сказал Грант и надолго замолчал, поглощенный мыслями о Генрихе. Не меньше десяти минут прошло, прежде чем он заговорил снова. - Мне только что пришло на ум слово, которое очень подходит Генриху. Он был жалкий. Жалкое существо.
- Пожалуй. У него и волосы были тонкие и редкие.
- Я не это имел в виду.
- Знаю.
- Все у него было какое-то жалкое. Если подумать, то и "вилка Мортона" - не лучший способ увеличения дохода. Не только его жадность была жалкой, все в нем было жалким.
- Да. Не мешало бы доктору Гарднеру увязать его поступки с его характером. А вам понравился доктор?
- Восхитительное чтиво. Должен сказать, доктор Гарднер вполне мог быть преступником.
- Много жульничает?
- Совсем не жульничает. Он честен, как ясный день. Просто ему не по силам обосновать переход от Б к В.
- Ничего не понимаю. Объясните.
- Любому ребенку доступно решение типа, как от А перейти к Б. Многие взрослые в состоянии одолеть и переход от Б к В, но уже не все. И тех, кто не может, тоже много, вы не поверите, как много. Я знаю, все вы думаете, что преступник храбр и умен. Нет, как правило, он глуп. Вы даже не представляете, как глуп. И конечно, не поверите, пока не увидите с мое. До Б он добирается, а вот прыгнуть в В не в состоянии! Положит две несовместимые вещи рядом и будет в недоумении глазеть на них! И вам его никак не убедить. Если у человека нет вкуса, он набьет куски фанеры на фронтон "под эпоху Тюдоров" и будет себе любоваться, что бы вы ему ни внушали. А как дела с вашей книгой?
- Что вам сказать? Набросал начало... Я знаю, как мне хочется ее написать с точки зрения формы, но, боюсь, вы будете против.
- Это почему?
- Потому что я хочу написать все, как было. Помните, я к вам пришел и мы в общем-то случайно занялись Ричардом, еще толком ничего о нем не зная? Потом мы докопались до фактов, которые никак не стыковались с более поздними описаниями, искали и находили незаметные на первый взгляд накладки в старинных узорах, где начиналось сотворение зла. По-моему, мы были похожи на искателей жемчуга.
- Великолепная идея.
- Правда?
- Правда.
- Ну и хорошо. Буду работать дальше. Мне кажется, у нас маловато фактов о Генрихе, а мне хотелось бы пройти с ним через всю книгу, чтобы читатели сами могли сделать выводы. Вы знаете, что это Генрих придумал Звездную палату (Тайный верховный суд в Англии, упраздненный в 1614 году).?
- Опять Генрих? Нет, может, и знал, но забыл. Вилка Мортона и Звездная палата. Да он просто классический пример диктатора или тирана! Думаю, у вас будет много трудностей в описании столь несхожих характеров. С одной стороны, "вилка Мортона" и Звездная палата, с другой - право поручительства и запрещение под страхом наказания влиять на присяжных.
- Это вы о Ричарде? Боже мой, мне еще читать и читать, а Атланта со мной уже не разговаривает, и вас она ненавидит. Она заявила, что девушке от меня столько же проку, сколько от прошлогоднего журнала мод. А если серьезно, мистер Грант, то с вашей помощью я в первый раз в жизни испытал нечто, перевернувшее мою душу. Я хотел сказать, нечто важное. И это было не потрясение во имя потрясения. До этого меня потрясла Атланта. Она сумела... Нет, не то... Вы меня понимаете?
- Понимаю. Вы нашли для себя дело, которым стоит заняться.
- Да, да! Я нашел дело, которым стоит заняться. И я собираюсь довести его до конца. Вот что замечательно. Для меня, конечно. Для маленького сына миссис Каррадин. Я приехал сюда за Атлантой, и моя так называемая научная работа была нужна мне всего лишь в качестве алиби. Я занялся ею, чтобы успокоить папочку, а теперь я миссионер. Неужели она вас не волнует, мистер Грант? - спросил Брент, не сводя с него изучающего взгляда. - Вы совершенно уверены, мистер Грант, что не хотите написать книгу? Я вас не понимаю.
- Я никогда не буду писать книг, - отчеканил Грант. - Даже "Мои двадцать лет в Скотленд-Ярде".
- Как? Даже мемуары?
- Даже мемуары. Я абсолютно уверен, что сегодня и так пишется слишком много книг.
- Но еще одна все-таки должна быть написана, - обиженно сказал Каррадин.
- Ну, конечно. Эта должна быть написана. Кстати, я забыл спросить. Через сколько времени после второго прощения Тиррел получил должность во Франции? Сколько прошло лет после услуги, которую, как мы предполагаем, он оказал Генриху в июле тысяча четыреста восемьдесят шестого года?
Обида на лице Каррадина уступила место такому выражению злобы, какого трудно было ожидать от пушистой овечки.
- Мне было интересно, когда вы спросите и спросите ли. А я уж собирался швырнуть вам это с порога, если вы не спросите. Ответ такой: почти сразу же.
- Так. Еще один камешек на месте. Интересно, была эта должность в Гине свободна или Генрих пошел на все, чтобы услать Тиррела подальше?
- Держу пари, все было не так. Это Тиррел мечтал убежать подальше. Если бы я жил во времена Генриха VII, я бы тоже удрал из Англии. Тем более, совершив для него тайное преступление, из-за которого вряд ли мог рассчитывать дожить до старости.
- Наверно, вы правы. Он уехал и дальше безвыездно жил в Гине... насколько нам известно. Любопытно.
- Он был не один такой. Так же поступил Джон Дайтон. К сожалению, мне не удалось найти всех, кто был замешан в убийстве. Ни одна хроника того времени не похожа на другую. Да вы это и сами знаете. А большинство просто содержит прямо противоположные данные. Придворный историограф Генриха - Полидор Виргилий - пишет, что убийство было совершено, когда Ричард был в Йорке. Если же верить святому Мору, то это произошло раньше, когда Ричард был в Варвике. А уж частных несоответствий столько, что их невозможно даже перечислить. Я ничего не нашел об Уилле Слейтере, Черном Уилле, или Майлсе Форесте, но нашел кое-что о Джоне Дайтоне. Графтон пишет, что Дайтон долго жил в Кале "презираемый всеми" и умер там в великой нищете. Заботились, чтоб ни одного пятнышка не осталось, - и добились. Викторианцы уже чувствовали себя чистенькими дальше некуда.
- Если Дайтон действительно умер в нищете, вряд ли он оказывал тайные услуги Генриху. А кто он такой?
- Если это тот самый Джон Дайтон, то он был то ли священником, то ли еще кем-то, но только не нищим. Генрих подарил ему неплохую синекуру, он жил на доходы с Фулбека, что возле Грантема в Линкольншире. А произошло это второго мая тысяча четыреста восемьдесят седьмого года.
- Ну и ну, - задумчиво проговорил Грант. - В тысяча четыреста восемьдесят седьмом году. И он тоже удрал из Англии со своими доходами?
- Угу. Здорово, правда?
- Да уж. И никто не объясняет, почему всеми презираемый Дайтон не был возвращен на родину и повешен за цареубийство?
- Никто. Даже намеком. Тюдоровские историки дальше А - Б не шли.
Грант рассмеялся.
- Я вижу, вы быстро схватываете.
- Стараюсь. Я ведь не только изучаю историю, но и постигаю с помощью Скотленд-Ярда азы науки о человеческом разуме... Кажется, на сегодня все. Если в следующий раз будете чувствовать себя хорошо, почитаю вам первые две главы моей книги. - Брент немного помолчал. - Мистер Грант, вы не будете возражать, если я посвящу ее вам?
- Лучше посвятите ее Каррадину Третьему, - с некоторой игривостью ответил Грант.
Но Брент Каррадин не принял его тона и обиделся.
- Я не занимаюсь угодничеством, - несколько даже сурово произнес он.
- Ну, какое там угодничество, - поспешил исправить ошибку Грант. - Простая политика.
- Я бы никогда не взялся за это, если бы не вы, мистер Грант, - стоя посреди палаты, заявил Каррадин, утонченно вежливый и необузданно страстный американец в ниспадающем широкими складками пальто. - И я счел своим долгом поставить вас в известность, что помню об этом.
- Вы доставите мне огромное удовольствие, - виновато пробормотал Грант и тотчас вновь увидел перед собой неуклюжего мальчишку, который только что с величавой неприступностью возвышался над ним. Неловкость была преодолена, и веселый, довольный Каррадин покинул палату, но теперь он выглядел фунтов на тридцать тяжелее и дюймов на двенадцать шире, чем три недели назад.
Вернувшись к полученной в этот день информации, Грант мысленно развесил ее на противоположной стене и стал пристально в нее вглядываться.
16
Добродетельную красавицу с золотистыми волосами заперли в келье...
"А почему золотистыми?" - вдруг подумал Грант. Скорее всего, волосы у нее были золотисто-серебристые, и она была ослепительно прекрасна. Жаль, слово "блондинка" так затаскано, что стало чуть ли не оскорблением.
Она должна была прожить в заключении до конца своих дней, чтобы ни для кого больше не быть источником несчастья, ибо всю жизнь она несла с собой беду. Ее брак с Эдуардом взбаламутил Англию. Не желая того, Елизавета Вудвилл стала причиной падения Уорвиков. Она любила своих родных, из-за чего в Англии появилась новая могущественная партия, помешавшая спокойному правлению Ричарда. Босуорт уже угадывался в той скромной церемонии в Нортгемптоншире, в результате которой она стала супругой Эдуарда. Однако ни один человек, насколько известно, не питал к ней злобы. Даже настроенный против нее Ричард простил ей грехи ее родичей. Так было, пока не появился Генрих.
Она исчезла в небытии, Елизавета Вудвилл. Вдовствующая королева и мать королевы Англии. Мать принцев, убитых в Тауэре. При Ричарде она жила вольготно и в достатке.
Чудовищная нелепица.
Грант заставил себя переключиться с эмоций на профессиональные умопостроения. Пора заканчивать с делом Ричарда, подвести итоги и передать его дальше. Надо помочь мальчику с его книжкой и заодно поставить все точки над "i". Надо все записать, так будет лучше видно.
Грант взял с тумбочки бумаги, ручку и аккуратно написал:
Дело: Исчезновение двух мальчиков (Эдуарда, принца Уэльского, и Ричарда, Герцога Йоркского) из Тауэра (Лондон) в 1485 году.
Поразмышляв немного, как лучше расположить сведения, в строку или столбиком, он решил, что прежде всего, пожалуй, надо разобраться с Ричардом. Аккуратно написав его имя, он перешел к фактам.
РИЧАРД III
Предварительное впечатление:
Положительное. Великолепный послужной список. Репутация хорошего семьянина. Как явствует из поступков, превалирующая черта - здравомыслие.
Относительно предполагаемого преступления:
а) Не имел преимущественного права на корону, ибо было еще девять претендентов из рода Йорков, включая трех мужчин.
б) Ни одного обвинения в убийстве при жизни Ричарда.
в) Мать мальчиков поддерживала с Ричардом дружеские отношения до самой его смерти, и ее дочери посещали королевские приемы.
г) Ричард не выказывал страха в отношении других Йорков, одинаково бескорыстно заботясь об их материальном обеспечении и социальном статусе.
д) Право Ричарда на корону было неоспоримо доказано соответствующим парламентским актом и поддержано народом. Мальчики не имели права на корону и не представляли опасности для Ричарда.
е) Если бы Ричард беспокоился по поводу недостаточной обоснованности своих прав, ему нужно было бы избавиться не от мальчиков, а от юного Уорвика, который был вторым после Ричарда претендентом на корону, но именно его Ричард провозгласил своим наследником после смерти сына.
ГЕНРИХ VII
Предварительное впечатление:
Авантюрист, искавший покровительства при чужих дворах. Имел честолюбивую мать. О его частной жизни не известно ничего предосудительного. На государственной службе не состоял. Как явствует из его поступков, превалирующая черта - коварство.
Относительно предполагаемого преступления:
а) Для Генриха было чрезвычайно важно, чтобы мальчики ушли из жизни. Уничтожением акта, который доказывал незаконное происхождение мальчиков, он сделал старшего принца королем Англии, а младшего - вторым человеком в королевстве.
б) В акте, который Генрих провел через парламент, он обвинял Ричарда в абстрактных тирании и жестокости, однако не счел нужным упомянуть о юных принцах. Из этого можно сделать только один вывод: мальчики были еще живы и было известно их местопребывание.
в) Мать мальчиков была лишена средств к существованию и пострижена в монахини через восемнадцать месяцев после коронования Генриха.
г) Генрих без промедления изолировал всех возможных наследников и держал их под арестом, пока у него не появлялась возможность, не привлекая особого внимания, избавиться от них.
д) У Генриха не было законных прав на корону. После смерти Ричарда королем Англии de jure<По праву (лат.)> стал юный Уорвик.

Написав последнюю строчку, Грант впервые подумал о том, что Ричард вполне мог узаконить своего сына Джона и объявить его наследником. Такое уже бывало, и не единожды. Да и весь клан Бофортов, включая мать Генриха, состоял из потомков даже не незаконного союза, а двойного адюльтера. Ничто не мешало Ричарду узаконить "шустрого и добродушного" мальчика, который, ни от кого не скрываемый, жил в его доме. Но он не изменил себе и, даже не помыслив ни о чем подобном, объявил наследником сына своего брата. Даже в горе этот человек сохранил здравомыслие. Здравомыслие и фамильную гордость. Незаконнорожденный сын, каким бы он ни был, не должен занять трон Плантагенетов, пока жив законный претендент - сын брата.
Удивительно, как фамильная гордость или, проще говоря, чувство семьи дает себя знать во всей этой истории, начиная с Сесили, которая везде сопровождала своего мужа, и кончая ее сыном, признавшим своим наследником сына брата своего Георга.
И точно так же Грант в первый раз со всей очевидностью осознал, насколько атмосфера, которой дышала эта семья, свидетельствует в защиту Ричарда. Мальчики, которых он будто бы убил, словно жеребят-двойняшек, были сыновьями Эдуарда, и Ричард, вне всяких сомнений, хорошо знал этих детей.
Тогда как для Генриха они были не больше чем абстрактные символы, препятствия на его пути. Возможно, он даже никогда не видел их. Оставив в стороне вопрос характеров, все равно можно почти с твердой уверенностью настаивать, что из двух мужчин подозрение вызывает только Генрих.
Разложив весь материал по пунктам, Грант увидел, насколько подозрительным было отношение Генриха к акту, утвердившему право Ричарда на престол. Если, как настаивал Генрих, притязай: Ричарда были нелепыми, тогда самым разумным было бы устроит повторное чтение документа и доказать его лживость. Но он ничего такого не сделал. Наоборот, употребил всю свою власть, чтоб уничтожить даже память об этом акте. Вывод один: право Ричарда на корону, подтвержденное парламентским актом, было неоспоримым.