Джозефина Тей. Дочь времени (10)

[tanda_mif_chgk]

10
- В тысяча четыреста восемьдесят третьем году летом Стиллингтон заявил Совету, что прежде, чем Эдуард женился на Елизавете Вудвилл, он, Роберт Стиллингтон, обвенчал его с леди Элеонорой Батлер, дочерью первого графа Шрюсбери.
- Но почему Стиллингтон молчал раньше? - едва оправившись от неожиданности, спросил Грант.
- Таково было желание Эдуарда. Что в этом странного?
- Кажется, Эдуард был большим любителем тайных браков, - брюзгливо пробурчал Грант.
- Вероятно, чем неприступнее была красавица, тем труднее ему было отказаться от нее. Ему просто больше ничего не оставалось. К тому же он привык добиваться своего, примите во внимание его опыт и корону, так что отступать ему не пристало.
- Да уж... Вот и его женитьба на Елизавете Вудвилл. Добропорядочная красавица с золотыми волосами - и тайный брак. Эдуард просто прибегнул к старому приему, если только Стиллингтон сказал правду. А вот сказал ли он правду?
- Во времена Эдуарда, если мне не изменяет память, он был сначала хранителем печати, потом лордом-канцлером и, наконец, послом в Бретани. Эдуард был ему чем-то обязан или за что-то очень его любил. Так что у Стиллингтона не было причин жаловаться на Эдуарда, даже если он был большим интриганом.
- Да, причин у него не было.
- Как бы то ни было, парламент поставили в известность, и личность Стиллингтона вряд ли имеет в этом случае большое значение.
- Парламент?!
- Представьте себе! Все делалось в открытую. Никаких тайн. Девятого июня на собрании вестминстерских лордов Стиллингтон представил доказательства и свидетелей, на основании чего было подготовлено письмо в парламент, который собрался двадцать пятого. А десятого Ричард запросил из Йорка войска.
- Вот оно что!
- Да. Одиннадцатого он отправил аналогичный запрос своему кузену, лорду Невиллу. Опасность становилась реальной.
- Конечно реальной. Человек, не совершивший ни одного промаха в той поганой ситуации в Нортгемптоне, не теряет головы из-за пустяка.
- Двадцатого он с небольшой свитой явился в Тауэр. Вы знаете, что Тауэр был не тюрьмой, а королевской резиденцией?
- Знаю. Для нас Тауэр - тюрьма, потому что есть выражение: "Отправить в Тауэр". Ну, и еще, конечно, потому что в качестве единственного королевского замка в Лондоне, единственного неприступного замка, ему пришлось стать местом заточения врагов короля, пока не были построены королевские тюрьмы. А зачем Ричард отправился в Тауэр?
- Чтобы прервать заседание заговорщиков и арестовать лорда Гастингса, лорда Стэнли и некоего Джона Мортона, епископа Илийского.
- Так я и думал, что рано или поздно их пути сойдутся.
- Был составлен указ, в котором подробно излагались все детали заговора против Ричарда, но он не сохранился. Интересно, что обезглавлен был только один из заговорщиков, и по странному стечению обстоятельств это был лорд Гастингс, друг Эдуарда и Ричарда.
- Помню, помню. Наш святой Мор писал, что его выволокли во двор и казнили на первой попавшейся колоде.
- Никого никуда не тащили, - брезгливо поморщился Каррадин. - Он был обезглавлен через неделю. В одном из тогдашних писем есть точная дата. Кроме того, о какой мести может идти речь, если Ричард передал все имущество Гастингса его вдове и восстановил для их детей обычные права наследования, которых они лишились?
- Казни Гастингса нельзя было избежать, - сказал Грант, листая "Историю Ричарда" Томаса Мора. - Даже Мор пишет: "Лорд - протектор, несомненно, очень любил его, и его смерть была для него невосполнимой потерей". А что сталось с лордом Стэнли и Джоном Мортоном?
- Стэнли был прощен... Что это вы застонали?
- Бедный Ричард. Тут он подписал себе смертный приговор.
- Смертный приговор? Почему?
- Потому что именно переходу Стэнли на сторону противника Ричард обязан поражением в Босуортской битве.
- Вы мне не говорили.
- Смешно, но если он мог бы предвидеть последствия заговора Стэнли и своего любимого Гастингса, то, не исключено, выиграл бы битву и у нас бы не было ни Тюдоров, ни выдуманного Тюдорами горбатого чудовища. А что сделали с Мортоном?
- Ничего.
- Вот и еще одна ошибка.
- По крайней мере, ничего страшного. Его отпустили после джентльменского договора под присмотр Букингема. Люди, арестованные в Тауэре, возглавляли заговор, с которым Ричард столкнулся в Нортгемптоне. Райверс и компания. А на Джейн Шор была наложена епитимья.
- Джейн Шор? А ей-то что было нужно? Это она - любовница Эдуарда?
- Она. А потом, кажется, стала любовницей Гастингса. Или Дорсета. Она как бы осуществляла связь Гастингса с Вудвиллами. В одном из сохранившихся писем Ричарда есть кое-что и о ней.
- Что же?
- Когда Ричард уже стал королем, его главный юрист выразил желание жениться на ней.
- И Ричард дал согласие?
- Дал. Очаровательное письмо. Скорее грустное, чем злое, и не без юмора.
- "Как безумен род людской!"<У. Шекспир. Сон в летнюю ночь. Акт III, сцена 2. Перевод Т. Щепкиной-Куперник.>
- Ага.
- Он совсем не мстил?
- Совсем. Даже наоборот. Мы договорились, что выводы, заключения - не мое дело, я занимаюсь только фактами, но и слепому видно, как Ричарду хотелось покончить с враждой Йорков - Ланкастеров.
- Откуда же это видно?
- Хотя бы из коронационных списков. Между прочим, это была самая многолюдная коронация из всех известных. Представьте себе, что никто не был забыт ни из Йорков, ни из Ланкастеров.
- А наш флюгер Стэнли?
- Не помню точно, но, кажется, и он тоже. Я еще не так хорошо их всех знаю, боюсь ошибиться.
- Наверно, вы правы насчет желания Ричарда положить конец распре между Йорками и Ланкастерами. Отсюда и его снисходительность по отношению к Стэнли.
- Он был Ланкастером?
- Нет, но он был женат на самой неугомонной из них, на Маргарите Бофорт из побочной ветви Ланкастеров, то есть из незаконнорожденных. Может, ее это мучило, а может, сын подогревал ее амбиции.
- Ее сын?
- Да, Генрих VII. Будущий. Каррадин даже присвистнул от удивления.
- Неужели матерью Генриха VII была леди Стэнли?
- Именно так.
- Но... Но леди Стэнли на коронации был оказан особый почет. Она несла шлейф королевы. Я это запомнил и подумал, что такое отличие - большая честь.
- Очень большая честь. Бедный Ричард. Бедный Ричард. Ничего ему не помогло.
- Что не помогло?
- Великодушие не помогло, - сказал Грант и замолчал. Каррадин тоже молчал, роясь в своих бумажках. - Итак, парламент принял доказательства Стиллингтона?
- Более того. Они были включены в акт, давший Ричарду право на корону.
- А что сталось с леди Элеонорой Батлер? - спросил Грант.
- Она умерла в монастыре Ордена белых кармелиток в Норидже и там же похоронена, если это вас интересует. Пока Эдуард был жив, Стиллингтон мог молчать, но когда стал решаться вопрос о наследнике, он должен был заговорить. И неважно, хороший он или плохой.
- Да-да, вы правы. Итак, парламент объявил детей Эдуарда незаконнорожденными, и Ричард стал королем в присутствии всей английской знати. А где была вдовствующая королева? Все еще пряталась?
- Пряталась. Но она разрешила своему младшему сыну переехать жить к брату.
- Когда?
Каррадин опять полистал записи.
- Шестнадцатого июня. Я тут записал: "По настоянию архиепископа Кентерберийского. Оба мальчика живут в Тауэре".
- Значит, после того, как тайна была раскрыта? Тайна их рождения.
- Правильно, - сказал Каррадин и, аккуратно сложив свои бумажки, спрятал их в непомерно большой карман. - Кажется, все. Нет, еще одно, напоследок, - проговорил он, подбирая полы своего пальто с изяществом, которому могли бы позавидовать и Марта, и сам Ричард III. - Насчет акта, давшего Ричарду право претендовать на трон.
- Ну а с ним что?
- Как только Генрих стал Генрихом VII, он приказал его уничтожить, не читая. И оригинал, и все копии. Человек, не сделавший этого, рисковал оказаться в тюрьме. Удивлению Гранта не было предела.
- Генрих VII? Зачем? Какое ему было дело до этого акта?
- Не имею ни малейшего понятия. Однако надеюсь докопаться раньше, чем поседею. Кстати, мне есть чем вас позабавить, прежде чем статуя Свободы принесет вам чаю. - С этими словами он положил Гранту на грудь какую-то бумажку.
- Что это? - спросил Грант.
- Письмо Ричарда, в котором фигурирует Джейн Шор. Все, я пошел.
Грант остался один и с любопытством принялся за чтение.
Контраст между размашистым детским почерком и старомодными фразами был забавен. Однако ни современная скоропись, ни свойственная писаниям пятнадцатого века тяжеловесность не могли скрыть яркую индивидуальность автора письма. Переведенное на современный язык, оно гласило:
"Не было границ моему удивлению, когда я услышал от Тома Лайнома о его желании соединиться браком с женой Шора. Очевидно, она свела его с ума, ежели, кроме нее, он больше ни о чем и ни о ком не хочет думать. Мой дорогой епископ, непременно пригласите его к себе и постарайтесь вразумить его. Если же вам. это не удастся и церковь не возражает против их брака, то и я дам ему свое согласие, пусть только он отложит венчание до моего возвращения в Лондон. А пока, дабы не сотворила она чего в случае освобождения, передайте ее под присмотр ее отца или кого другого на ваше усмотрение".
Да, юный Каррадин не ошибся, в письме больше грусти, чем каких-либо других чувств. А если вспомнить, что речь здесь идет о женщине, которая не щадила Ричарда, то доброжелательность и самообладание автора послания просто уникальны. Тем более что Ричард не получал никакой выгоды от своего великодушия. В терпимости, с какой он относился к Ланкастерам, проявлялось прежде всего его желание объединить страну. По всей видимости, мстительность вообще была настолько несвойственна тогдашнему Ричарду, что он не мог бы соперничать в этом даже с обыкновенным смертным, не говоря уж о "злобном чудовище Ричарде III"...